Собеседник Первого Информационного – основатель и генеральный директор российского «Фонда национальной энергетической безопасности», экономический и политический аналитик Константин Симонов.
— Господин Симонов, есть мнение, что падение цен на нефть и газ, экономическая изоляция России – это заговор против России, организованный Западом, хотя очень многие утверждают, что это был естественный и предсказуемый процесс. Что Вы думаете об этой теории? Независимо от того, заговор это или нет, цены на нефть продолжают падать. На Ваш взгляд, достаточно ли ресурсов у России для преодоления этой ситуации?
— Очень важно давать правильную характеристику. Более того, я бы сказал, что говорят не о заговоре, а о преступном сговоре. Почему? Потому что утверждают, что Соединенные Штаты договорились с производителями в Саудовской Аравии, и согласно этой договоренности, арабы должны увеличить производство нефти, а цены должны упасть. Но, по моим оценкам, это нелепость.
Сфера нефти уже давно не подчиняется рыночным условиям, цены на нефть, можно сказать, определяются тем количеством средств, которые поступают, и выходят из нефтяных фьючерсов. А поток этих средств контролируется со стороны США, поэтому можно сделать вывод, что падение цен на нефть является техническим процессом, который никоим образом не связан с рыночной конъюнктурой. Слово заговор подразумевает какую-либо тайную договоренность, какой-либо секретный процесс, а специалистам сферы очень хорошо известно, что нет заговора, есть просто политика снижения цен на нефть.
Главный вопрос не в том, почему падают цены, а в том, до каких пор будет продолжаться этот процесс. Лично я считаю, что ситуация не столь однозначна, как комментируют многие эксперты. Некоторые смело намечают какие-то перспективы, вплоть до 60 долларов за баррель, и что это будет продолжаться около пяти лет. Это крайне радикальные сценарии, поскольку если США резко снизят цену на нефть, то уничтожат собственные проекты в сфере производства сланцевой нефти, которая сегодня довольно активно развивается в США. Сейчас идет интеллектуальная война, соответствующие американский институты один за другим представляют отчеты и доказывают, что себестоимость сланцевой нефти в США в последнее время резко упала. Однако, самом деле никаких четких доказательств снижения цены я не вижу, поскольку постоянный объем производства сланцевой нефти большой, и не произошло никаких изменений. Я крайне внимательно слежу за этой сферой и не понимаю, что произошло, что цена упала приблизительно на 40%. Поэтому я не думаю, что падение цены на нефть такими темпами может продолжаться долго.
Мы можем преодолеть даже цену на нефть в 50-60 долларов. В действительности США сами не могут выдержать эту цену, поэтому по моим прогнозам, падение цены на нефть остановится на 70-75 долларах. В ближайшем будущем, по моим прогнозам, цены на нефть больше не будут падать.
В любом случае, все это, мягко говоря, неприятно для нас, поскольку нашим бюджетом на следующий год было предусмотрено 95 долларов за баррель нефти, а 20 долларов уже довольно большая сумма для падения, поскольку у нас по среднегодовым расчетам, падение на каждый 1 доллар означает потерю 80 миллиардов рублей, можно посчитать и понять, что при падении на 20 долларов речь уже идет о 160 миллиардах долларов. Это значительная сумма, большая потеря, но не роковая. Мы половину этой суммы простили Беларуси, поэтому я считаю, что у нас будут большие потери, но у нас не будет провала.
— Существуют мнения, что Россия будет вынуждена обратиться к Китаю за помощью взамен на что-то, затем на помощь придет Запад. Фактически, по Вашему убеждению дело не дойдет до этого?
— Я уже сказал насчет потерь. Я считаю, что ситуация не катастрофическая. Думаю, что ситуация улучшится, когда будет поставлен запрет на импорт западных технологий в Россию, и когда из российских проектов начнут уходить американские компании. Это более сложно, поскольку мы не можем сказать, какое влияние все это окажет на наши внешние проекты. Если говорить об обращении к Китаю за помощью, то можем там искать средства, искать технологии, искать рынок. Да, возможно, но я не согласен с той формулировкой, что мы обращаемся за помощью, мы предлагаем новые схемы реализации российского газа, и не секрет, что идут активные переговоры, и уже есть определенные результаты вокруг конкретных договоренностей. Это просто реакция на давления Европейского союза, и активная переориентировка на Китай. Есть определенные китайские проекты, которые активно реализуются в России. Наши компании приобретают технику из Китая, мы предлагаем Китаю взаимовыгодное сотрудничество, и Китай не против.
В конце концов, европейцы сами дарят российский рынок Китаю. Здесь просто должны правильно реализоваться наши китайские интересы. Я бы не хотел говорить столь драматично, что нас растоптали, и мы начали сближаться с Китаем, а китайцы думают, как организовать процесс грамотного ограбления России. Это не так. Мы находимся во взаимовыгодном сотрудничестве.
— Стоит говорить также о том, какая судьба ожидает Евразийские интеграционные проекты. Сегодня, фактически, у России нет лишних средств, чтобы заплатить евразийским странам за эту интеграцию, поскольку эти страны не столь заинтересованы в этой интеграции, что для России является политическим приоритетом.
— Есть люди, которые считают, что то обстоятельство, что Россия более активно начинает фиксировать свои взаимоотношения с партнерами, стимулирует евразийскую интеграцию, и поскольку в этих проектах нет стран Балтии и Украины, Россия попытается ускорить и дать новый размах этим интеграционным проектам, чтобы показать, что у нее есть партнеры. Этому противостоит экономический фактор, поскольку постсоветские страны представляют интеграцию с Россией в том, что Россия платит этим странам за все. А в этой ситуации будет сложнее платить по объективным причинам.
Я уже сказал, что в случае Беларуси возник вопрос, и мы решили этот вопрос в пользу Беларуси. Это странный подход, но мы не можем отказаться от этого подхода. Средств мало, и здесь я вижу определенные проблемы. Политическое желание продвинуть эти проекты – большое, но возможности – маленькие. К чему это приведет, честно говоря, трудно сказать.
— Одной из стран, о которых Вы говорили, является Армения. Как экономист, как Вы считаете, что должна сделать Армения, чтобы в Армении не было столь ощутимо то, что происходит в России?
— У Армении действительно есть преимущества. Но не нужно рассматривать Россию в качестве источника бонусов, нужно думать о том, как развивать собственную экономику. В случае Армении это плохо получается, честно говоря. Это нужно внутри страны решить и реализовать.
— Господин Симонов, 10-го октября Серж Саргсян подписал договор о присоединении к Евразийскому экономическому союзу. Из ранее опубликованных документов стало известно, что между Арменией и НКР предусмотрено установление таможенного пункта, и власти РА и НКР, кажется, решительно выступают против этого, хотя власти РА публично не признались в этом. На Ваш взгляд, это принципиальный вопрос для РФ? Ряд экспертов утверждает, что Россия решит этот вопрос, иначе Армения, и не только Армения, может поднять вопрос Южной Осетии, Абхазии и Крыма, хотя Крым РФ рассматривает уже в своем составе.
— Это довольно сложный вопрос, честно говоря. Россия, фактически, могла закрыть глаза на эту проблему, но этот вопрос поднимают Казахстан и Беларусь, а отмеченные Вами вопросы еще никто не поднимал, и по этой причине эта возможность не рассматривается. Почему Армения не поднимает? Чтобы понять, какие суммы получит от своего участия в этих проектах, но эти суммы получит в случае успешного развития этих проектов.
