Собеседник Первого Информационного – эксперт по политическим и избирательным технологиям Армен Бадалян.
— Господин Бадалян, лозунги и требования, прозвучавшие с трибуны «тройки», на Ваш взгляд, не требуют того, чтобы, например, ППА сдала мандаты, этим вынуждая осуществить внеочередные выборы. Какими должны быть действия, которые докажут, что действия трибуны являются искренними действиями оппозиции?
— Прежде всего, непонятно, почему должны члены «тройки» сдать свои мандаты, поскольку если они сдадут мандаты, то расформирования парламента не произойдет, просто пробел заполнится за счет следующих членов списка, и если они тоже сдают мандаты, то придут следующие члены, и так далее, это не принесет никаких положительных результатов.
Во-вторых, эти мандаты данные силы заработали, почему они должны отказаться от того, чтобы использовать парламент в качестве возможности, потому что понятно, что РПА имеет парламентское большинство, но это место, которое может в какой-то мере способствовать процессу озвучивания мнений относительно деятельности «тройки». Поэтому, разговоры о сдаче мандатов становятся непонятными, и, по-моему, с политической точки зрения, было бы нелогично, если бы «тройка» пошла на такой шаг.
Что касается того, какие действия нужно совершить, чтобы внушить больше доверия, я затрудняюсь ответить, это теоретический вопрос, то есть, что должны сделать? Сразу после митинга двинуться на Баграмяна 26, и разбить там окна, чтобы мы поверили, что они являются оппозицией? В конце концов, в политологии нет тех законов, руководствуясь которыми ты являешься оппозицией, в противном случае, ты не оппозиция. Во всех странах мира относительно оппозиции существуют общие понятия, то есть, в случае критики действий властей ты сам считаешься оппозицией, нет никаких проблем.
— Тем не менее, многие члены ППА, депутаты постоянно избегали слова оппозиция, потому что всегда считали себя альтернативой.
— Это понятно. Вообще, в политологии существует такое понятие, что если ты участвуешь в формировании власти в НС, или заявляешь о поддержке исполнительной власти, несмотря на то, что не участвуешь, значит, ты считаешься властью, или проправительственной силой. Если ты не участвуешь в процессе формирования исполнительной власти, то ты механически считаешься оппозицией. То есть, я всегда говорил, и еще раз повторю, потому что, в парламентской фракции ППА есть много депутатов-предпринимателей, которые попросту избегают этого слова, и слово «оппозиция» искусственно заменяют «альтернативой». Они могут считать себя альтернативой, но в действительности они считаются оппозицией, потому что, ППА, как и АНК, АРФД и «Наследие» на сегодняшний день не участвуют в процессе формирования исполнительной власти, у них нет представителей в исполнительной власти, значит, они являются оппозицией, независимо от того, как они себя называют. Именно эти предприниматели избегают использования слова оппозиция, потому что знают, что происходит с оппозицией. Когда один из крупных предпринимателей заявил, что он является сторонником первого президента, мы видели, как с ним поступили власти. Именно поэтому они называют себя альтернативой, как бы ни хотели называться по-другому. По всем законам политологии они являются оппозицией.
— Не подозрительно ли их «оппозиционное» поведение? Если они действительно являются альтернативой, или оппозицией для сегодняшней власти, то из прошлого опыта мы знаем, как эти власти поступали с предыдущей оппозицией, как судили больных людей, как пытались наказывать предпринимателей. Сейчас видим площадь, на которой стоят все предприниматели, стоит криминал, и никто не беспокоит их, никто не мешает им. В этом плане, не вызывает ли подозрения их «оппозиционная» деятельность?
— Нет, потому что уже изменились условия. Чтобы составить более четкое представление, почему в то время было так, а сейчас нет, должны заметить, что среда в Армении достаточно изменилась, особенно в связи с 3-им сентября 2013-го года. Если до этого, после 2008-го года, власти Армении имели с Западом определенные отношения, и Запад рассматривал властей Армении в качестве прозападных сил, и, исходя из своих политических интересов, Запад просто закрывал глаза на жесткие политические процессы в отношении оппозиции, на преследования предпринимателей, гонения политзаключенных, на обстоятельство использования полиции в политических процессах, использования судебной системы для прикрытия властей. Хотя они отлично знали, что происходит в Армении. Они использовали термин политзаключенный.
Публично не использовали для того, чтобы власти Армении, в конце концов, подписали Ассоциативное соглашение и договор о свободной зоне торговли, но в результате события, которое произошло 3-го сентября 2013-го года, Армения за одну ночь изменила свой внешнеполитический курс в сторону России. И сейчас Западу незачем закрывать глаза на эту возможную политику властей Армении. То есть, если власти Армении для сохранения своей власти попытаются прибегнуть к той же политике, которую осуществляли до 3-го сентября, вполне вероятно, Запад в этот раз не выступит в роли наблюдателя, и отреагирует довольно жестко, свидетельством чего является известная резолюция Парламентской ассамблеи Совета Европы относительно Карабаха.
То есть, Запад уже может не закрывать глаза на возможные политические насилия, применяемые в отношении оппозиции. Что касается ситуации, которая возникла после 3-го сентября, то можем сказать, что Армения входит в ЕАЭС не как равноправная страна. Она входит, грубо говоря, в статусе вассала России. А в вассальной стране не вассал решает, какую политику осуществить в отношении оппозиции, а решает в данном случае руководство крупной страны – руководство России, а захочет ли руководство России осуществить в отношении оппозиции ту же политику, которая была до 3-го сентября? Честно говоря, это маловероятно. России не выгодно укрепление здесь одной силы. Как Запад, так и Россия имеют в Армении свои политические интересы, естественно, я не думаю, что она позволит властям Армении применить те насилия, свидетелями которых мы были.
Мы должны понимать одно: после 3-го сентября президент Армении ни внутри страны, ни за ее пределами ничего не решает. Возможно, он очень хотел бы с помощью таможенной и налоговой службы оказать давление на предпринимателей ППА, потому что понятно, что своим менталитетом предприниматели ППА не сильно отличаются от предпринимателей РПА. Если с помощью налоговой службы оказать давление, их большая часть просто может выйти из партии. Но в данный момент мы видим именно то, что президент Армении не может, или ему не позволяют надавить на оппозицию. А почему, это уже другой вопрос.
— Вы всегда считали «Наследие» искусственной единицей, больше рассматривали ее в качестве общественной структуры.
— Я не называл искусственной структурой. Я говорил, что лучшие времена для «Наследия» были 2007-2012 годы, когда парламентская фракция «Наследие» работала довольно эффективно, но она была фракцией, осуществляющей правозащитную деятельность, а партия, как таковая никогда не блистала своей деятельностью. Но своей деятельностью блистала тогдашняя фракция и блок «Здравствуй Ереван».
— Мы сегодня видим, что отношения между АНК, ППА и «Наследием» не очень гладкие. В частности, вокруг очень важного политического концептуального вопроса. На Ваш взгляд, может ли эта «тройка» стать «двойкой», и если станет «двойкой», ослабнет ли она с уходом «Наследия»?
— Вообще, следует отметить, что эта «тройка» де-факто является блоком, а не де-юре. Потому что все видели, что собой представляет де-юре блок, скажем, как влияет на формирование коалиционного правительства. Вы видели, что если политические силы формируют коалиционное правительство, то обязательно подписывают какой-то документ, в котором конкретно отмечено, какие программы они хотят осуществить. То есть, есть де-юре блок, и есть де-факто блок. То есть, отличие де-факто блока от де-юре блока состоит в том, что они в отношении друг друга не имеют четких ограничивающих пунктов, что означает, что одна из сил, входящих в «тройку», может считать, что будущее Армении не в ЕАЭС, и нужно обязательно идти на европейскую интеграцию, а другая сила может считать, что членство в ЕАЭС уже состоявшийся факт, и нужно попытаться извлечь из этого выгоду. Поскольку у этой «тройки» нет зафиксированных обязательств в отношении друг друга, поэтому у них могут быть различные подходы. В конце концов, не стоит забывать, что «тройка» — это не одна партия, там есть различия человеческих интересов, различные подходы относительно дальнейших процессов, и в этом вопросе нет никаких проблем. Потому что в тот момент, когда все силы, входящие в «тройку» скажут одно и то же, и сделают одно и то же, то можно считать, что с этого момента «тройка», как политическая сила умерла, потому что сила действует, пока существуют различные политические подходы, направленности, задачи. Как говорится в известной поговорке, истина рождается в споре. С того момента, когда они скажут одно и то же, когда в их мнениях не будет никаких различий, можно считать, что «тройка» прекратила существовать, и превратилась в политический труп.
Что касается выхода «Наследия», то это политика, в ней все возможно, никто не может это предугадать.
— Я имею в виду, ослабнет ли союз после этого?
— Никто не может предугадать, возможно, «тройка» станет «двойкой», возможно, и «пятеркой». Смотря, что Вы имеете в виду под ослаблением, потому что, в конце концов, деятели «Наследия» работают в составе Совета Старейшин Еревана, в Национальном Собрании, руководитель фракции «Наследие» участвует в деятельности «тройки». Естественно, если «Наследие» выйдет из «тройки», вполне вероятно, что все члены будут против деятельности оставшейся «двойки». В какой-то степени ослабнет, потому что они потеряют депутатов в НС, возможно, блок «Ереван» не поддержит их. В каком-то смысле ослабнет, но сказать, что ослабнет до такой степени, что движение станет бессмысленным, это не так. Не секрет, что среди этих трех сил «Наследие» является самой слабой стороной со своими организационными, финансовыми и информационными ресурсами. Понятно, что ее выход не нанесет такого большого удара, но если отнять из 100 баллов один бал, останется 99, то есть, в какой-то мере ослабнет.
— Вы отмечаете, что ППА – оппозиционная сила, и ее руководитель является членом Совета безопасности. Когда несколько лет назад подписывал коалиционный меморандум, объяснил это тем, что у страны есть внешние вызовы, и так далее. Эти вызовы сущестувуют и сегодня. На Ваш взгляд, что заставляло тогда учитывать эти вызовы, а сегодня проявлять такое, как Вы охарактеризовали, оппозиционное поведение?
— Я не говорю, что ППА является оппозицией, она по правилам политологии считается оппозицией. Она может называться как угодно, но существует политологическое понятие, которое связано с формированием исполнительной власти. Она не участвовала в формировании исполнительной власти, и не заявляла о том, что поддерживает правительство. По этой причине, согласно политологическому понятию, она является оппозицией, независимо от того, как она будет себя называть. Что касается Совета безопасности, то, если не ошибаюсь, это не исполнительный орган, это совещательный орган, который проводит обсуждения относитлеьно внешней и внутренней политики Армении. Быть членом Совета безопасности еще не означает, не быть оппозицией. Можно привести примеры разных стран, когда представители оппозиции являются членами Совета безопасности, и представляют свою точку зрения. В конце концов, не стоит забывать, что у ППА в Национальном Собрании больше 30 депутатов, множество мэров и глав общин, она, так или иначе влияет на внутриполитические процессы страны, и нахождение лидера ППА в этом совете не имеет большого значения.
— Но у них, как у силы, нет проблемы легитимации в обществе?
— Проблему легитимации имеют всегда только власти, потому что, легитимация по политологической терминологии означает фактор доверия общества в вопросе формирования власти. Оппозиция в обществе не формируется по законам и Конституцией. Если Конституция доверяет этим властям, значит, они легитимны, если не доверяет, значит, они не легитимны. Оппозиция не может быть легитимной по той простой причине, что она не является властью, она не приобретает свое доверие по законам и Конституции. Она заслуживает доверие своей деятельностью. А есть ли у ППА доверие в обществе, или нет, могут сказать только социологи.
Честно говоря, я не знаю, верит ли кто-то социологическим опросам в Армении, или нет. Нужно просто следить за их деятельностью, и посмотреть, есть ли общественная поддержка, или нет. Если взять митинг 24-го октября, на котором, по разным наблюдениям участвовало 50 тысяч человек, то действительно ППА заслуживает доверие хотя бы у 50 тысяч человек, а в дальнейшем эти 50 тысяч станут 100 , или 500 тысяч, это покажет время. Если сможет стать президентом, значит, есть это доверие, а если нет, значит, этого доверия нет.
