Личные качества и методы правления Владимира Путина и Реджепа Эрдогана, оказавшихся сейчас в прямом конфликте из-за сбитого российского бомбардировщика, часто сравнивают, обнаруживая много схожих черт. Об этом говорится в публикации на странице Русской службы ВВС под заголовком «Эрдоган и Путин: в чем сходства и различия?».
Лидеры России и Турции уже давно находятся во главе своих стран (Путин де-факто с 1999 года, Эрдоган с 2003), оба во внутренней политике придерживаются жесткого стиля правления и оба нашли способы оставаться у власти намного дольше предписанного конституциями стран срока.
Насколько похожи режимы Путина и Эрдогана и есть ли что-то общее в положении двух стран, которые эти два похожих лидера возглавляют, — высказать свою точку зрения по этим вопросам Русская служба ВВС попросила политологов-международников Андрея Кортунова, Андрея Окару и Максима Шевченко.
Андрей Кортунов, Генеральный директор Российского совета по международным делам:
Сравнивать можно кого угодно с кем угодно, по крайней мере, теоретически. Если говорить о Путине и Эрдогане, то тут можно говорить о каких-то личностных характеристиках, а можно говорить об особенностях стран, которыми они руководят.
Если говорить о личностных характеристиках, то, конечно, будет справедливо сказать, что у них есть много общего. Яркие, достаточно харизматические лидеры со своим видением своей миссии и со своим видением мира. Лидеры, которые находятся у власти достаточно долго. Опытные. Безусловно, тут есть точки совпадения.
Если говорить о России и Турции как о странах, тоже есть что-то общее: обе страны находятся в несколько периферийном положении. Но они разные — потому что Турция все-таки член НАТО, член атлантического сообщества, а Россия – евразийская держава с совершенно другими геополитическими устремлениями.
Различия — в возможностях. Потому что все-таки при том, что Эрдоган — популярный лидер и так далее, оппозиция в Турции значительно сильнее, чем в России. Исход недавних выборов [в Турции] был не предопределен, и были вообще сомнения, сможет ли его партия получить большинство.
И все-таки у Эрдогана в Турции есть вектор – никто его не отменял – на интеграцию в Евросоюз. Европейский курс развития для Турции является безальтернативным, по крайней мере на уровне руководства.
В России, конечно, положение дел другое, особенно в последнее время. Вектор внешнеполитических приоритетов изменился, и, конечно, этим Россия отличается от Турции.
Би-би-си: Есть ли что-то схожее между отношением России к Украине, которую она считает зоной своих интересов, и отношением Турции к Сирии?
А.К.: В каком-то смысле да, потому что есть проблема Курдистана. Курды живут и в Сирии, и в Турции, поэтому создание курдского государства на территории Сирии или Ирака будет иметь очень серьезные последствия для тех регионов Турции, где есть большинство курдского населения.
Но мне кажется, разница заключается в том, что Украина традиционно была сферой исключительного влияния России – или, по крайней мере, преобладающего влияния России.
Если говорить о Сирии, то там столкнулись интересы целого ряда государств. Все-таки Сирия – страна арабская, а не тюркская, в основном.
Поэтому близости культурной, этнической, языковой, даже религиозной между Турцией и Сирией меньше, чем между Россией и Украиной.
В случае Украины нет таких оппозиционных внешних игроков, как, скажем, Иран, который претендует на серьезное влияние в Сирии.
Конечно, есть параллели, их можно проводить, но все-таки сирийская ситуация в этом смысле более сложная, более противоречивая, с большим количеством игроков и с большим количеством факторов неопределенности.
Андрей Окара, Директор Центра восточноевропейских исследований
Их объединяет то, что и один и другой политик — с авторитарной ориентацией. У них у обоих попытка харизматического позиционирования, то есть именно с опорой на личностные качества.
И тот и другой хотят быть вождями. Оба чем-то напоминают экспертам Муссолини — по типу поведения политического и даже отчасти по типу публичных выступлений. Они похожи на Муссолини, это правда.
Но есть принципиальное отличие между ними. Оно заключается в том, что Путин и Эрдоган существуют в принципиально разных политических системах. В российской политической системе Путин безальтернативен и несменяем.
А в Турции работает характерная для западных демократий система смены власти. И никакие такие игры типа «преемник — не преемник», «второй преемник», «третий срок», «рокировка с премьер-министром» — такие приколы в Турции не работают. В Турции этого нет, и в этом принципиальное различие между Эрдоганом и Путиным.
Пытается ли Эрдоган играть в политические игры, чтобы остаться у власти подольше? Думаю, не без этого. Но в Турции достаточно эффективная и устойчивая политическая система, в отличие от России. И может быть, ему [Эрдогану] этого хочется, и он это делает, но не факт, что у него это получится.
А в России ничего подобного представить себе даже нельзя, потому что всегда политический вес авторитарного правителя больше механизма работы демократической системы.
Би-би-си: Есть ли что-то схожее между отношением России к Украине, которую она считает зоной своих интересов, и отношением Турции к Сирии?
А.О.: Это сравнение стало за последние дни уже расхожей метафорой, и думаю, оно справедливо и достаточно адекватно отражает ситуацию.
Действительно, для российского политбомонда Украина — это «ошибка истории», «несостоявшееся государство», то, которое необходимо раздербанить или взять под контроль. Или разные политические игроки должны взять под контроль разные части «несостоявшегося государства». Так думают в российском политбомонде.
И в Турции отношение к Сирии очень похоже на такой подход. И там, и там есть такое отношение — «мы старшие братья, а это непонятно, кто такие», «ошибка истории» и так далее.
Полностью с публикацией можно ознакомиться ЗДЕСЬ
