По большому счету, власти Армении в вопросе Карабаха не имеют концептуального подхода и руководствуются конъюнктурой, сиюминутными интересами. Классическим примером этого была предвыборная кампания парламентских выборов, в ходе которой первый президент Левон Тер-Петросян в вопросе Нагорного Карабаха, по сути, вел монолог, потому что если некоторые, например, характеризовали подходы АНК словом «предательство», то это не политический дискурс, а его искажение.
Вопрос в не том, что представленная первым президентом позиция на данный момент рациональная и работающая. По всей видимости – нет, потому что за прошедшие 20 лет в процессе урегулирования, во всем мире и в регионе очень многое изменилось. Однако трагедия нашей политической мысли заключается в том, что в Карабахской проблеме устаревшая, изношенная концепция Левона Тер-Петросяна остается единственной, не имеющей альтернативы. Для большинства политических сил Карабахская проблема осталась на уровне лозунгов, желаний.
Если говорить о властях, то карабахская политика Сержа Саргсяна похожа на зигзаг, явная или скрытая цель которой – закрепить статуса-кво и играть на времени и обстоятельствах. В ходе той же предвыборной кампании деятели из РПА косвенно поощряли «пораженческость» команды Левона Тер-Петросяна, потому что на этом фоне их позиции казались победными и понятными обществу. Это вполне укладывается в предвыборную логику, тем более, что на позициях Левона Тер-Петросяа свои «руки нагрели» не только республиканцы. Например, «пацифизм» АНК существенно помог тому, чтобы свой электорат консолидировала и АРФД.
В дни предвыборной агитации Саргсян больше выступал с позиций верховного главнокомандующего – на передовой или в итоговом выступлении в финале агиткампании выступив с непримиримых, гордых позиций.
Выборы завершились, хотя бы крайне относительный и условный фактор общества уже не первостепенный. Тактика Сержа Саргсяна, по большому счету неизменна, однако он сейчас имеет дело не с нашим обществом, а с международным сообществом, которое, естественно, ждет совершенно иных мессиджей.
Если до выборов политика властей Армении была более конкретной, и, по сути, отвергались какие-либо переговоры с Баку до тех пор, пока не будут выполнены венские договоренности, затем на поствыборном этапе уже состоялась одна встреча – в формате Лавров-Налбандян-Мамедъяров. Конечно, эта встреча ничего качественно не изменила, и все протекает в логике сохранения статуса-кво, однако очевидно, что Ереван смягчил свою твердую позицию. Например, в своем пространном выступлении, адресованном новому парламенту, Саргсян обратился к Казанскому документу, в частности сказав: «… он был отвергнут Азербайджаном, но по примеру предыдущих документов не был сдан в секретариат ОБСЕ, то есть, продолжает оставаться в качестве последнего рабочего документа».
Может быть, надеждой Саргсяна является именно отказ Азербайджана, но в подстрочиях его слов есть мессидж международному сообществу, что Армения готова вернуться к казанским договоренностям.
Хочу сказать, что Саргсян публично критикует позиции Тер-Петросяна, Вардана Осканяна, однако, по большому счету, остается в рамках философии Мадридских принципов, возлагая надежду на деструктивную линию поведения Баку.
В Карабахской проблеме благоприятный для армянской стороны международный политико-правовой контекст – следствие не качества нашей дипломатии, а проявление воинственности и иррационализма Баку.
Однако есть иная глубинная и принципиальная проблема. Если Армении в Карабахской проблеме выгодно закрепление статуса-кво, то это предполагает длительное, изнуряющее противостояние, в котором азербайджанским нефтедолларам должна противостоять жизнеспособная система Армении. То есть, в направлении ее формирования Серж САргсян ничего не делает, вследствие чего его карабахский «зигзаг» может превратиться в авантюру.
