В ходе обсуждения программы правительства в парламенте отвечая на вопрос депутат от блока «Елк Никола Пашиняна в связи с премьерством в 2018 году, Карен Карапетян заявил, что готов быть премьер-министром. Об этом Карапетян несколько месяцев назад заявил и в интервью корреспонденту австрийского радио. Вопросы касательно премьерства в 2018 году Карена Карапетяна будут сопровождать постоянно – пока в этом вопросе не появится определенность. Несомненно, что эти вопросы вовсе не помогают ему в вопросе эффективности его работы. С другой стороны, если эффективность Карен Карапетяна будет зависеть от наличия или отсутствия этих вопросов, то такая эффективность, мягко говоря, спорная и сомнительная. Тем более, что, в конце концов, вне дилеммы Серж Саргсян-Карен Карапетян или какого-либо иного внутривластного расклада, проблема 2018 года имеет действительно важное значение с точки зрения перспективы государственного развития. А особенность заключается в том, что даже де-юре и формально, но развязка этой проблемы не зависит от общественного вотума.
То есть, в 2018 году, фактически, будет решаться вопрос первого лица государства, но этот вопрос не будет решаться даже посредством формального избирательного процесса, а посредством внутривластного голосования. В такой ситуации у общества по меньшей мере есть право на вопросы. С другой стороны, Карен Карапетян, пожалуй, неспособен дать иного ответа, кроме как то, что он готов быть премьером, готов продолжать работу в этой должности. Следовательно, вопросы необходимо конкретизировать, создав рамки хотя бы предвыборных вопросов. В частности, к чему же готов готовый к продолжению премьерства Карен Карапетян в Карабахском вопросе?
Дело в том, что после 2018 года первым лицом государства будет премьер-министр. Следовательно, он будет лицом государственной политики в вопросе Арцаха. Когда сопредседатели Минской группы ОБСЕ посетят регион, то на самом высоком уровне их будет принимать премьер-министр. Если будет организована встреча на высшем уровне между Арменией и Азербайджаном, то в случае Армении, так как первым лицом государства премьер-министр, он и поедет на переговоры. То есть, быть премьер-министром при наличии парламентской модели государственного управления означает быть ответственным не только за экономическую политику, а тем более менеджером, а быть политическим деятелем, военно-политическим деятелем. И если в настоящее время Карен Карапетян благодаря тактическим уверткам может подчеркнуто избегать проявлений политической деятельности и не «лезть в огород» Сержа Саргсяна – чтобы преждевременно не стать мишенью нападок, то после 2018 года станет не только невозможно, но и опасно, если первое лицо государства посредством тактических уловок будет избегать политики.
Тогда как независимо от персон, их характеристик, общественной симпатии к ним, в данном случае речь идет о важнейших для государства проблем, следовательно, стоит вопрос наличия надежных индикаторов, убедительных сигналов о политической адекватности. В этом смысле обществу, например, неясно, какой программный, содержательный подход есть у Карена Карапетяна в Арцахском вопросе, как он представляет государственную политику Армении в этом вопросе. Или считает ли он, что эта политика должна носить коллегиальный характер, а премьер-министр в этом вопросе должен быть скорее «послом по особым поручениям» — осуществляющим политику, основанную на коллегиальных решениях, которая будет формироваться, скажем, в Совете национальной безопасности?
По новой Конституции этот Совет больше не будет консультативным органом, а будет иметь полномочия принимать решения. Не рассчитано ли все это именно для такого расклада, для такого сценария развязки 2018 года? Причем, в настоящее время также рассматривается и такой вариант: Серж Саргсян остается не в качестве премьер-министра, а главы Совета национальной безопасности, который практически будет иметь статус «аксакала», будет свободен от «черновой» работы и непосредственных обязанностей в государственном управлении, но будет иметь статус «арбитра», потому что Совет безопасности практически будет превращен в своеобразный внутривластный «трибунал». То есть, под видом де-юре модели парламентского управления практически может стать реальностью де-факто трибунальное управление.
