В интервью телекомпании «Армения», комментируя известное заявление об оружии 80-х годов, которое прозвучало в Берлине в дни Апрельской войны – на совместной пресс-конференции с Ангелой Меркель, Серж Саргсян сделал весьма примечательный намек. В ответ на вопрос телеведущей о то, что заявление было удостоено критики и спекуляций, а с другой стороны – было рассмотрено как упрек в адрес России, Серж Саргсян «вопросительно» отметил, что, значит, было правильное заявление, не так ли? Иными словами, Серж Саргсян признался, что его заявление об оружии 80-х годов было направлено против России.
Хотя, конечно, не было необходимости в особой проницательности, чтобы понять, что совершенный в Берлин визит сразу же после установления перемирия после Апрельской войны и заявления на совместной с Меркель пресс-конференции не преследовали иной цели, кроме как показать России, что Серж Саргсян «глазом не моргнет» в вопросе изменения курса внешней политики Армении, если возникнет опасность потерпеть поражение вследствие войны.
Благодаря ли этому заявлению Саргсяна он впоследствии получил возможность в случае необходимости «глазом не моргнув» отдать приказ привести в действие «Искандеры», то есть, получил «Искандер»?
Серж Саргсян заявляет, что наша армия сегодня вооружена в необходимой мере. Конечно, и до апреля, кажется, никогда не заявлялось о том, что есть нехватка необходимого вооружения. Более того, всегда заявлялось, что Армения никогда не отстает от Азербайджана. Тем более, что в интервью Сержа Саргсяна отсутствовало самое ключевое – характер отношений с Россией и перспектива пересмотра их качества. Более того, Серж Саргсян фактически заявил, что в этом плане изменения не ожидаются.
Это означает, что власти Армении смело и достойно будут говорить с Россией только в том случае, когда «нож вновь дойдет до кости», и возникнет действительно крайняя опасность. А это уже очень опасно, если с Россией мы смело и с достоинством можем говорить только в самом крайнем случае. Потому что как мы говорим об извлечении уроков из Апрельской войны, так и, например, Россия может извлечь из нее урок, поведением которой в апреле даже Серж Саргсян выражал недовольство самым явным образом.
И с учетом того, что Россия, казалось бы, в плане глубинной региональной стратегии абсолютно не отказывалась от флирта с Турцией и Азербайджаном, или, как минимум, подхода в торговом партнерстве, есть опасения, что этот урок может заключаться не в изменении политики и подходов по отношению к Армении и проявлении более высокой этики в союзнических отношениях, а попросту в избегании экстремальных последствий антисоюзнических действий. То есть, не делать таких шагов, которые приведут к экстремальным ситуациям, и с одной стороны загонят в угол власти Армении, а с другой – вызовут в отношении России волну бурного общественного негодования, чем и воспользуются власти.
Иными словами, извлеченный Россией урок будет заключаться в том, что нужно немного более медленно и бесшумно выставить интересы и безопасность Армении на торги с Турцией и Азербайджаном, но и более надежно.
Тогда как по части Армении одним из уроков Апрельской войны должен быть следующий – в частности по части властей Армении, что общественные настроения и мнения являются достаточно прочной основой для доверия к властям и суверенитета государства. Потому что, если бы не было однозначного и четкого общественного мнения, Серж Саргсян никогда бы не осмелился в Берлине, стоя рядом с Меркель посылать России намеки.
Следовательно, на практике «Искандер» не является результатом особого умения властей Армении или великодушного союзничества России, а достижением общества Армении – минимальным достижением. Потому что это достижение в сфере внешней политики и безопасности могло быть намного большим, если бы власти представляли силу общественного мнения и сделали одним из уроков апрельской войны то, что проявленная за четыре дня эта сила, так сказать, была бы институционирована, или политически сформулирована на будущее, чтобы в отношениях с Россией интересы и достоинство Армении было бы возможным защитить не только в условиях крайней опасности. А скорее, для того, чтобы не дать повод для возникновения таких опасностей.
