Назначение Карена Карапетяна на должность премьер-министра Армении не привнесло свежести в государственную систему, не укоренило новую культуру в политических, экономических отношениях, вместо этого – в содержательно смысле, по сути, лишился смысла институт политической ответственности, который и без этого находился в уязвимой, немилосердной ситуации. Причем, фактор Карена Карапетяна – контрастный, потому что он, в формальном плане, был представлен в статусе наследователя власти, однако вот уже второй год, как парламент обсуждает бюджет, не имея никаких политических гарантий, что на уровне персональной ответственности именно от этого премьер-министра потребуется ответственность за исполнительную этого бюджета.
В прошлом году все было легко переложить на приближающиеся парламентские выборы, намекая, что ради всего нескольких месяцев не стоит проявлять требовательности по отношению к Карену Карапетяну и представленными им программам или бюджету. Ожидалось, что парламентские выборы 2017 года станут политическим бенефисом Карена Карапетяна, также дав ответ на вопрос 2018 года. Мы не стали очевидцами проявления так называемого «нового духа» на парламентских выборах, вместо этого поствыборный Карен Карапетян впредь был лишен какой-либо миссии, даже на фасадном уровне, в плоскости пиара.
После парламентских выборов Карен Карапетян, по сути, стал символом политической безответственности и неопределенности.
Он практически не имеет какого-либо институционального отношения к действующему парламентскому большинству, которое с апреля 2018 года, в силу новой Конституции, хотя бы формально, но, по сути, станет непосредственным носителем власти. В этом смысле перспектива премьерства Карена Карапетяна после апреля 2018 года порождает больше рисков и неопределенности, потому что Армения явным образом не имеет ресурса на то, чтобы оказаться в лабиринте ложных отношений реальных и формальных властей.
Карен же Карапетян, даже если в апреле 2018 года сохранит за собой должность премьер-министра, не будет ассоциироваться с реальной властью, потому что он явным образом не является носителем системного консенсуса.
С другой стороны, политическая неопределенность ставит свою печать и на эффективность деятельности правительства, на качество и содержание представленного парламенту проекта бюджета. Правительство, имеющее политическую ответственность, не представило бы подобного проекта, потому что как минимум должно нести ответственность за его исполнительную.
Вероятно, Карен Карапетян уверен в том, что через несколько месяцев больше не будет занимать должность премьер-министра, или же считает, что будет нуждаться в полноценной ответственности только после того, как полноценной станет его власть. Какой бы ни была реальность, премьерство Карена Карапетяна только лишь привело к деградации государственных институтов, потому что внутрисистемное противостояние или его имитация только лишь увеличивают политическую неопределенность и безответственность.
Ответственным номер один за сложившуюся ситуацию, конечно, является Серж Саргсян, который за прошедшие десять лет, по сути, растратил потенциал передачи или воспроизводства власти, и решил системную трансформацию претворить в действительность посредством «газовых» тестирований.
