После состоявшихся в сентябре в Германии парламентских выборов новое правительство пока не сформировано. Однако это обстоятельство не особо влияет на внутреннюю стабильность или внешний авторитет этой страны, потому что конституционная и политическая культура предусматривают также подобные форс-мажорные ситуации и механизмы для их преодоления. Ситуация совершенно иная в авторитарных странах, где процессы находятся не политическом или легальном поле, и внутрисистемные форс-мажоры могут привести к серьезным потрясениям, даже к переворотам и кровопролитию.
В Армении остается неопределенным не только вопрос персональной адресности новой власти, но также и возникают риски, обусловленные тем обстоятельством, что происходит переход от президентской системы к парламентской. В содержательном смысле этот переход, по сути, относительный или даже формальный, потому что внедряемая в Армении система по своему характеру не парламентская, а суперпремьер-министерская. В этом признаются даже депутаты, составляющие часть во власти.
«Культура» власти «сильной руки» нейтрализует тот вероятный демократический ресурс, которым наделена система парламентского управления. Причем, армянский «парламентаризм» подразумевает полное отчуждение общества от политики, вследствие чего Первое лицо пирамидальной власти – премьер-министр – избирается не посредством так сказать популярных или прямых выборов, а по «элитному» голосованию парламента. С учетом качества действующего парламента, очевидно, что наделенный суперполномочиями премьер-министр будет избираться за кулисами власти, с игнорированием даже формальных процедур.
Конечно, по мнению большинства экспертов, конституционные преобразования и подкрепляющие их законодательные и подзаконные регулировки приспособлены перспективе премьерства Сержа Саргсяна. Эта версия – самая вероятная, тем более, что иного субъекта системного консенсуса попросту нет. С другой стороны, тотальное отсутствие политических и общественных компонентов в процессе всегда открывает поле для так сказать силовых или внешних вмешательств, тем более, что государственная система Армении, по сути, лишена политического иммунитета, легитимности и уязвима как перед внутренними, так и тем более внешними вызовами. Если, тем не менее, в вопросе выбора нового премьер-министра правящая элита Армении не сможет прийти к консенсусу, то велика вероятность того, что в стране может возникнуть неконтролируемая, хаотичная ситуация, тем более, что после 9 апреля на короткое время возникает так сказать институциональный вакуум. Пунктом 2 статьи 148 Конституции Армении установлено, что после 9 апреля, в семидневный срок председатель Национального Собрания на основе консультаций с главами парламентских фракций выдвигает пользующегося доверием большинства депутатов кандидата в премьер-министры. Страна фактически на протяжении семи дней будет лишена реальной власти, потому что новый президент – не первое лицо во власти, а исполняющий обязанности премьер-министра еще не является легитимным обладателем власти.
Эту апрельскую неделю можно условно назвать тревожными днями Армении, потому что в условии системных трещин не исключена опасность дворцового переворота, который может иметь как так называемое «мягкое» проявление, когда вследствие различных не политических факторов в парламенте происходят перестановки – по примеру 1998 года, так и силовое решение, пример чего Армения также уже видела – 27 октября 1999 года. Конечно, многие сразу же возразят на этот мрачны прогноз, приведя контраргумент, что Серж Саргсян полностью контролирует ситуацию.
Конечно, это так, но сегодняшняя сила Саргсяна зиждется не на политическом авторитете, большом запасе общественного доверия, а исключительно на ресурсе власти, и совершенно неясно, что останется от это кажущейся мощи, когда он 9 апреля покинет Баграмяна 26.
