В Армении переход к парламентской модели происходит плавно или же сопровождается кризисом? На улицах Еревана продолжающиеся уже неделю акции протеста как минимум вызывают такой вопрос, что в свою очередь обновляет и ряд других вопросов, которые задавались по части изменения модели госуправления, когда только инициировались эти изменения.
В частности, нередки были мнения, что парламентская модель госуправления в Армении чревата политическими кризисами, и в особенности в случае находящегося в войне государства необходима сильная, централизованная президентская власть. Конечно, власти в свою очередь утверждали обратное, что полупрезидентская модель в действительности кризисогенная, и только вариант парламентского госуправления сможет в Армении разрядить риски политического кризиса.
С другой стороны, то, что происходит на улице, — процесс практически новый по части каких-то шагов, например, гражданского неповиновения, но как внутренний процесс он пока не перешел ту границу, когда станет принципиально новым, таким, каким мы его не видели в условиях именно так называемой президентской системы – в виде поствыборных развитий. То есть, в глубинном смысле есть некая реалия, когда, по сути, вольно или невольно, прямо или косвенно тестируется жизнеспособность именно парламентской модели госуправления в подобных ситуациях.
Каким будет поведение властей в модели парламентского управления – в отличие от поведения властей в подобных ситуациях в президентской или полупрезидентской моделях? По большому счету, в настоящее время возникла действительно примечательная ситуация именно по этой части, поскольку чрезвычайная ситуация обостряет также и политическую ответственность, а политическая ответственность в настоящее время лежит на парламентском большинстве, а не на одном-единственном чиновнике.
Причем, примечательно, что перед выборами премьер-министра в парламенте Серж Саргсян в своем выступлении подчеркивал именно это – то, что он всего лишь назначенный правящей партией функционер. Когда возникает обострившаяся, чрезвычайная ситуация, ответственность «стучится в дверь» парламентского большинства. Иными словами, в возникшей ситуации, казалось бы, этому большинству «навязывается» модель парламентского управления – как минимум по части ответственности, когда может возникнуть необходимость в принятии решений, которые впредь невозможно перекладывать на иного носителя первичного мандата – президента, поскольку такого носителя больше нет.
В этом смысле изменение модели с одной стороны проходит в сопровождении признаков кризиса, с другой стороны, однако, речь, казалось бы, идет о шоковой терапии, при которой внедряется эта модель, и которая в глубинном смысле может сделать это внедрение действительно плавным – так сказать, максимально снизив возможность или ресурс для внутренних сопротивлений.
