В постсоветской Армении кадровая политика была тем камнем, с которым постоянно сталкивались бывшие и нынешние власти. Дальнейшие социально-экономические, общественно-политические события постепенно привели к тому, что осуществляемая властями кадровая политика стала одним из важных, но не ключевых направлений укрепляющейся закрытой политической системы, поскольку система сама определяла кадровую политику – выбирала, назначала, переставляла уже ничего нерешающие кадры.
Всепоглощающая политическая система в Армении пожирала все и вся. Внутриармянский политический силлогизм запутывал, усложнял проблему, и иногда невозможно было определить – кадры стали крестным отцом системы, или система сама порождает кадры. Постепенно кадровая политика прекратила быть проблемой первоочередного значения, и превратилась в отряд специального назначения сохранения системы.
Порочное восприятие осуществления «построения государства» стало одной из основных причин провалов Армении. Кадры уже были всем, они решали, и не по той причине, что действовали и были жизнеспособны демократические механизмы, а потому что все решала снизу донизу коррумпированная система. Так, как в условиях армянской обезглавленной избирательной системы выборы больше ничего не решали. Ни высокопоставленные отставки, ни назначения и переназначения в Армении ничего не меняли, ни в общественных восприятиях, ни в практической политике.
Со временем в Армении принципы осуществления кадровой политики частично изменились, но сверхзадача кадровой политики осталась прежней – сохранить действующую систему, и сохранить ее на плоскости геополитических интересов Москвы.
В то же время, разными были ориентиры кадровой политики Левона Тер-Петросяна, Роберта Кочаряна, Сержа Саргсяна. Левон Тер-Петросян при осуществлении кадровой политики руководствовался либо личной преданностью, либо принципом отсутствия собственной точки зрения кадров. Кроме того, партийную ответственность, точнее, требования, выдвигаемые правящей тогда политической силой – АОД относительно обсуждения кадровых назначений и деятельности высокопоставленных лиц Тер-Петросян в свое время характеризовал «необольшевизмом», оставляя право осуществления кадровой политики исключительно за правящей четверкой. 26-го сентября 1997 года на своей известной пресс-конференции, в ответ на наш вопрос о том, «если Вам будет дана возможность исправить какую-нибудь ошибку, совершенную в период Вашего правления, какую ошибку Вы предпочли бы исправить», Тер-Петросян отметил: «Вы задаете трудный вопрос. Я бы исправил не одну ошибку, а десятки ошибок. Иногда можно было бы более правильно сориентироваться в вопросе выбора кадров…».
В политике преемника Левона Тер-Петросяна – Роберта Кочаряна первоочередным был принцип зарабатывания денег. Руководствующийся лозунгом «Моя партия – мой народ» Кочарян первым внедрил в Армении искусственный механизм «коалиционного управления», который в условиях окаменелости партийного поля Армении сломался окончательно.
Преемник Роберта Кочаряна – Серж Саргсян, хотя долгое время был одним из ключевых игроков кадровой политики как, Тер-Петросяна, так и Кочаряна, но для своей кадровой политики он выбрал другой курс. В отличие от Тер-Петросяна, Саргсян при выборе кадров руководствовался принципом «личной преданности». Во внутриармянских событиях «личная преданность» для Саргсяна были словами, написанными на прибрежном песке, которые могла стереть даже слабая политическая волна. На орбите кадровой политики Саргсян продвигался с другими ориентирами: 1. не ставить под угрозу собственную политическую власть, 2. не противопоставлять кадровую политику геополитическим интересам и требованиям Москвы, 3. кадровое распределение «кнута и пряника» осуществлять удалением (через десять минут) из системы критикующих или недовольных, награждением льстецов и подхалимов. На подобной кадровой орбите были востребованы также и низкий интеллект, узкий горизонт мышления, высокая степень коррумпированности и общественной уязвимости.
Во внутриармянских общественно-политических реалиях сначала незаметно, затем, и открыто начал укрепляться еще один принцип, который появился в период правления Левона Тер-Петросяна, расширился при Кочаряне, и достиг своего апогея в кадровой политике Саргсяна – карабахское происхождение кадров стало одним из важных условий кадровых назначений. Ради справедливости следует отметить, что как в советской, так и в постсоветской Армении кадровые назначения «согласно генеалогии» всегда играли определенную роль. Пропитанная местным провинциальным патриотизмом кадровая политика увеличивала самоуверенность в собственной политической команде, и частично помогала маневрировать в лабиринтах внутриполитических интриг. Чем больше расширялась, укреплялась власть армянских управляющих карабахского происхождения, тем больше увеличивалось общественное недоверие в отношении подобной кадровой политики. И чем больше увеличивалось общественное недоверие в отношении подобных назначений, тем больше снижался также и общественный интерес в отношении кадровой политики, тем более, что было очевидно, что осуществление изменений было столь же невероятно и бесперспективно, как и ожидание от действующих властей справедливости и законности.
И когда 8-го сентября этого года на заседании совета РПА Серж Саргсян, представляя кандидатуру Карена Карапетяна на должность премьер-министра, подчеркнул, что «он действительно может возглавить большую волну изменений в Армении, вести общество к новым экономическим и политическим свободам, сломать закрепившиеся стереотипы, придать экономике новую гибкость и так далее. Я уверен, что эффективно работая, Карен Карапетян сможет стать своеобразным символом изменений в Армении»,- немногие поверили Саргсяну. Кадры в Армении ничего не решают, в том числе и выдвинутые Москвой кадры.
Выбор кадров согласно их партийной принадлежности для Саргсяна было одним из основных ориентиров, но вопрос партийности кадров он решал старыми советскими, не очень добрыми методами, беспощадно превращая в республиканцев все кадры. В то же время, в условиях низкого общественного рейтинга Республиканской партии, Сержа Саргсяна уговорили максимально изолировать РПА. Было очевидно, что беспартийный Карен Карапетян получил от Сержа Саргсяна больше свободы для осуществления кадровой политики, чем премьер-министр Овик Абраамян. Одним из кадровых ориентиров Карена Карапетяна стал выбор беспартийных кадров, обстоятельство беспартийности которых сейчас возвещается настолько громко, насколько бережно скрывается их происхождение. Но беспартийность не является синонимом независимого, свободно образа мышления, и беспартийность выбранных Карапетяном кадров не является достоинством даже в условиях полностью дискредитированного армянского партийного поля.
Следующим кадровым ориентиром, не знающего Армению Карапетяна, стало выдвижение чиновников российских экономических компаний армянского происхождения на министерские должности. Характеризуя свой кабинет как «правительство технократов», Карапетян не знал, что жители Армении уже видели провальное правительство «профессионалов» другого премьер-министра Армена Дарбиняна.
Новоназначенный премьер-министр РА Карен Карапетян не знает, что в Армении кадры, в то числе и премьер-министр, ничего не решают. Вместо них решает система. Эта система, в конце концов, либо вытеснит, либо сожрет его.
Серж Саргсян, пожалуй, не против того, чтобы Карен Карапетян потерпел неудачу. Москве Серж Саргсян может объяснить, что назначенный Москвой кадр потерпел неудачу. А для Карапетяна в России всегда найдется должность с высокой зарплатой.
Нарине Мкртчян – председатель Национального пресс-клуба