Инициатива премьер-министра Армении Пашиняна о приглашении президента Ирана Хасана Роухани на предстоящую в Ереване ассамблею ЕАЭС, несомненно, делает особенным это ереванское событие, пожалуй, единственная интрига которого состоит в том, что — это первый визит Путина в Армению после бархатной революции. Фактически, приглашая президента Ирана, Никол Пашинян придает октябрьской ассамблее ЕАЭС более широкое значение или, так сказать, интригу, чем первый визит Путина и его влияние на внутренние реалии Армении, в контексте чего рассматривается визит.
Это примечательно и на фоне внутриполитической консолидации, о которой заявил Роберт Кочарян, пообещав или объявив, что оппозиционная поляризация и борьба осенью приобретут более системный характер. Роберт Кочарян не скрывал, что надеется на поддержку Путина. Однако в эти дни в Киргизии происходят события, которые «обесценивают» понятие поддержки Путина в рамках той логики, которая доминировала в евразийских или постсоветских странах. Путин не спас экс-президента Киргизии Атамбаева, который даже организовал вооруженное сопротивление властям, инициировавшим его арест. Примечательно, что именно в эти дни на заседании межправительственного совета ЕАЭС в Киргизии Никол Пашинян заявил о приглашении Хасана Роухани в Ереван в дни саммита ЕАЭС. Это обстоятельство, по меньшей мере, косвенно говорит о том, что на постсоветском или евразийском пространстве Путин имеет гораздо более серьезные проблемы, чем спасение прежних систем или бывших чиновников. Или это спасение может удостоиться достаточного внимания Путина, если оно находится в диапазоне его более серьезных проблем. Если рассматривать это обстоятельство исключительно в контексте Армении, то здесь бывшая правящая система Армении со своей повесткой, в том числе под руководством второго президента, абсолютно далека от того круга проблем, которые имеет президент России в своей, так сказать, постсоветской зоне ответственности.
Более того, эти проблемы, по большому счету, шаг за шагом возникли именно вследствие тех реалий, которые характеризовали отношения прежней системы Армении с Москвой. Кажется, что Армения не только не создала каких-либо проблем для России, но и в течение как минимум двух последних десятилетий безжалостно и беспощадно сдавала свои стратегические мощности. Однако в глубинном плане это преимущественно поверхность армяно-российских отношений, поскольку с глубинной точки зрения это соотношение создало «инфантильную» среду, которая по своему характеру абсолютно не соответствует нынешним реалиям и логике преобразований миропорядка. Это, возможно, было трудно предсказать пятнадцать-двадцать лет назад, и казалось, что высокая цена на нефть обеспечит «эффект пыльцы» с точки зрения российского влияния на всем постсоветском пространстве, а для России обеспечат комфортную качку в этой среде.
В 2008 году в некоторой степени была протестирована среда и показалось, что чувство гарантии комфорта стабильно: Запад не отреагировал достаточно жестко на действия Москвы в пятидневной российско-грузинской войне, что, однако, получилось «обманчиво» в случае с Крымом и Украиной в 2013 году. И тогда даже концерт для Крыма в Арцахе не смог решить вопрос благосклонности Москвы к прежней системе Армении. Эта система «утешалась» тем, что Кремль в широком смысле искал альтернативу в Азербайджане, ставя под сомнение только региональный, но не внутренний статус-кво в Армении. Однако в 2016 году Кремль столкнулся и с той проблемой, что Азербайджан не может быть альтернативой Армении, а изменив региональный статус-кво изменить отношение мира к себе невозможно, и можно лишь выкопать собственную яму на Кавказе. Это было судьбоносной чертой для прежней правящей системы Армении в плане будущего отношений с Кремлем, хотя различные крылья этой системы рассчитывали использовать факт Апрельской четырехдневки 2016 года, чтобы свести счеты друг с другом, в том числе и перед Москвой.
