«Тегеран и Москва вместе спасли режим Асада. Но теперь они борются за контроль над армией и правительством», — пишет швейцарское издание Neue Zürcher Zeitung.
«Россия понимает, что чрезмерное присутствие Ирана в Сирии сильно препятствует странам Персидского залива, европейцам и американцам в том, чтобы работать с режимом над политическим решением», — сказал в интервью с изданием политолог Алексей Хлебников. Поэтому Москва, по его мнению, стоит перед дилеммой: «Как она может превратить военные успехи в политическую и экономическую выгоду? Не только в Сирии, но и на все Ближнем Востоке».
«Хлебников называет российско-иранские отношения в Сирии не альянсом, а обычным «браком по расчету». Москва нуждается в Тегеране, чтобы победить в войне. Однако главный вопрос заключается в том, можно ли с помощью такого партнерства достичь стабильного мира. Кремль планирует долгосрочное присутствие России в Сирии. Срок действия продленных три года назад договоров аренды военно-морской базы в Тартусе и авиабазы Хмеймим составляет 49 лет. Они призваны распространить российское влияние в восточной части Средиземного моря и в остальных регионах Ближнего Востока. Но для того, чтобы Москва могла направить свое внимание и силы на весь регион, в ближайшее время в Сирии должен наступить мир», — отмечает журналист Кристиан Вайсфлог.
«Но стабильный порядок в Сирии важен для Кремля и потому, что так он хочет дать наглядный урок другим. Российский президент Владимир Путин хочет доказать Западу, что в конечном итоге авторитарные режимы на Ближнем Востоке приносят людям больше безопасности и благосостояния, чем демократические эксперименты».
«Установить в Сирии порядок в соответствии с собственными представлениями невозможно лишь благодаря авиации. Москва давно в этом убедилась. Поэтому Кремль не только направил собственные войска, военных советников и наемников, но и с 2016 года развивает сирийские боевые подразделения», — говорится в статье.
«Планы России по объединению войск под единым командованием находятся в прямом конфликте с Ираном, от обширной сети лояльных, но иррегулярных подразделений которого зависит Сирия, пишет российский военный аналитик Антон Лавров. Эта сеть лояльных вооруженных формирований финансируется Ираном, и поэтому в первую очередь она предана Тегерану, а не Дамаску. Это ставит Россию перед дилеммой. Москва хочет сдержать влияние Ирана, но сама зависит от его сухопутных сил. «Россия еще много лет будет зависеть от Ирана, чтобы самой иметь возможность оставаться в Сирии», — говорит Хлебников».
«Особенно отчетливо российско-иранское соперничество проявляется на юге страны, — пишет издание. — Здесь в 2017 году Россия согласовала с Иорданией и США создание «зоны деэскалации». При этом Москва должна была гарантировать, что проиранские формирования будут размещены как минимум на расстоянии 40 км от израильской и иорданской границы. Но этого не произошло, говорит специализирующийся на Южной Сирии политолог Абдулла Джабассини из Европейского университетского института: «Иранские формирования и «Хезболла» продвинулись на юг с помощью их личных связей с 4-й дивизией и спецслужбой сирийской авиации». Это, по его словам, провоцирует неприязнь и насилие среди местного населения и препятствует попыткам Москвы стабилизировать ситуацию».
«В отличие от России, Иран необязательно хочет в Сирии мира и функционирующего государства. Со времен своего основания в 1979 году Исламская республика находится в конфликте с США и Израилем на Ближнем Востоке. При этом война в Сирии — это лишь этап в этом крупном конфликте. Тегеран держится на вечном «сопротивлении» сионизму. Если в этом вопросе иранский режим капитулирует, он потеряет свой смысл», — указывает издание.
«Дамаск является для Тегерана и важным мостом к группе «Хезболлы» в Ливане. Если бы режим Асада пал в 2011 году, это ослабило бы и влияние Ирана в Ливане. На кону стояла бы вся «ось сопротивления». Этого Иран не хотел допустить ни при каких обстоятельствах. Сирийский режим был расколот в вопросе о том, как ему следует реагировать на массовые протесты во время Арабской весны, говорит Яхья Ариди, бывший декан Университета Дамаска. «Иран воодушевил режим Асада на применение силы к сирийском народу», — считает он».
«В то время как Иран практически с первого дня дирижировал контрреволюцией в Сирии, российская армия вмешалась лишь в 2015 году, — пишет Neue Zürcher Zeitung. — И сделать этот шаг Москву снова убедил Тегеран. «Иран — главный сторонник режима», — говорит Ариди. Поэтому Башар Асад, вероятно, не может отказаться от Тегерана. Диктатор, очевидно, тщательно просчитал, в каком союзнике он нуждается больше. И представляется, что на Иран он может полагаться больше, чем на Россию. «Асад — сложный партнер. Если была бы лучшая альтернатива, Москва бы ее одобрила», — говорит Хлебников».
