Хотя у России нет ни желания, ни финансовых или военных возможностей вытеснить Соединенные Штаты с Ближнего Востока, Москва умело пытается прочно обосноваться в самом центре кризисов и конфликтов и позиционировать себя в качестве незаменимого посредника при относительно небольших затратах. Это проявляется наиболее заметно в Сирии и Ливии, где Россия и другие региональные державы пытаются контролировать сложную политическую и военную динамику, в то время как Соединенные Штаты сосредоточились на проведении контртеррористических операций.
Между тем сейчас гораздо реже обсуждаются попытки России стать ключевым игроком как в израильско-палестинском конфликте, так и в Ливане. Недавние события на обеих этих аренах вполне могут дать России возможность стать наконец жизненно важным элементом в этих процессах.
Успешное вмешательство России в сирийский конфликт в 2015 году послужило отправной точкой для уверенного расширения присутствия Москвы в регионе. Одновременно с неудачными попытками Соединенных Штатов сформировать альянс с Россией против джихадистских группировок в Сирии в сентябре 2016 года, — та сделка косвенно гарантировала бы продолжение правления Башара Асада и позволила бы Кремлю переключить внимание на другие вопросы, — президент России Владимир Путин предложил провести в Москве саммит с участием президента Палестинской автономии Махмуда Аббаса и премьер-министра Израиля Биньямина Нетаньяху.
Существенное сближение между русскими и палестинцами произошло после того, как в декабре 2017 года президент США Дональд Трамп признал Иерусалим столицей Израиля, что заставило власти Палестинской автономии прервать все контакты с Соединенными Штатами, в том числе связи с ЦРУ в сфере безопасности. Сам Аббас в начале 2018 года возглавил делегацию высокопоставленных чиновников, которая отправилась в Россию для обсуждения нового многостороннего формата израильско-палестинских переговоров, центральное место в котором играла бы Москва.
В 2018 году Россия впервые начала напрямую встречаться с «Палестинским исламским джихадом» — подконтрольной Ирану группировкой, которая, по некоторой информации, прежде считалась террористической организацией. Прямые контакты с ХАМАС, которую Россия никогда не считала террористической группировкой, также укрепились, и кульминация этого процесса наступила в феврале 2019 года, когда состоялся внутрипалестинский саммит с участием всех фракций в Газе и на Западном берегу, включая администрацию Палестинской автономии. Хотя Москве не удалось убедить ХАМАС и «Палестинский исламский джихад» поддержать «московскую декларацию», которая была направлена против заявлений Соединенных Штатов, тесные консультации со всеми палестинскими фракциями продолжились, при этом Россия убеждала их в необходимости объединиться в рамках политической программы Организации освобождения Палестины.
Хотя эта цель, скорее всего, недостижима, но в июле 2020 года в ходе телефонного звонка России все же удалось убедить генерального секретаря Центрального комитета ФАТХ Джибриля Раджуба (Jibril Rajoub) провести совместную видеоконференцию с ХАМАС, чтобы выступить единым фронтом. С конца августа Россия практически ежедневно консультировалась с высокопоставленными палестинскими лидерами из нескольких крупных групп, и кульминацией этих усилий стала видеоконференция с участием представителей 14 основных фракций, состоявшаяся 3 сентября. До и после видеоконференции Россия активно убеждала все фракции в необходимости принять участие еще в одном панпалестинском саммите в Москве — с целью укрепления их единства.
И как минимум в вопросе о центральной роли России в урегулировании израильско-палестинского конфликта эти фракции уже демонстрируют единство. В июле 2019 года высокопоставленный представитель ХАМАС Мусса Абу Марзук (Moussa Abu Marzuk) заявил, что только Россия может помочь палестинцам в их противостоянии Соединенным Штатам, а в июне министр иностранных дел Палестины Рияд аль-Малики (Riyad al-Maliki) заявил: «Мы доверяем президенту Владимиру Путину. Палестина хочет провести переговоры с Израилем в формате видеоконференции и при посредничестве России».
Растущее присутствие России в Ливане представляет собой результат ее вмешательства в ситуацию в Сирии, с которой Ливан был неразрывно связан на протяжении десятилетий. В одной статье, опубликованной в 2019 году в «Новой газете», рассказывалось, что служебный самолет, связанный с Евгением Пригожиным — формальным владельцем ЧВК «Вагнера», которая полностью контролируется российской военной разведкой ГРУ, — ежемесячно совершал рейсы в Бейрут как минимум с декабря 2016 года. Из Бейрута наемники отправлялись в различные зоны военных действий в Сирии и Африке. В совокупности с информацией о том, что внезапная смерть начальника ГРУ Игоря Сергуна в январе 2016 года произошла в Ливане, а не в Москве, есть косвенные доказательства того, что Бейрут служит России оперативным центром на Ближнем Востоке.
Попытки России стать крупным политическим игроком в Ливане в основном оборачивались неудачами до конца 2018 года, когда Ливан принял важную, хотя и символическую военную помощь от России в размере 5 миллионов долларов. Хотя Москва до сих пор не смогла добиться от Ливана подписи под проектом военного соглашения, но с 2019 года эти две страны сблизились в политическом плане, а Россия стала играть более активную роль в энергетическом секторе Ливана.
Тем не менее до недавнего взрыва в Бейруте и последующей отставки правительства Россия не была значимым игроком в Ливане. Тот политический вакуум, который образовался к настоящему моменту, и тесные отношения Москвы со всеми сторонами, возможно, открыли дверь для российского влияния в ливанской политике. К примеру, 17 августа бывший премьер-министр Ливана Саад Харири (Saad Hariri) направил своего советника для проведения консультации с послом Путина на Ближнем Востоке Михаилом Богдановым по вопросу о будущих политических изменениях в стране. Богданов также провел телефонные переговоры с Харири, влиятельным друзом Валидом Джумблатом (Walid Jumblatt) и Гебраном Бассилем (Gebran Bassil) из Свободного патриотического движения, а также встретился в Москве с послом Ливана в России и с советником президента Ливана Мишеля Ауна (Michel Aoun). Заключительные консультации состоялись 27 августа. Новый премьер-министр Мустафа Адиб (Mustapha Adib) был назначен 31 августа, хотя фактическое будущее правительства пока остается неизвестным.
Неясно, будут ли сокрушительные санкции Соединенных Штатов в отношении Ирана и режима Асада, которые обязательно скажутся на ситуации в Ливане, наряду с серьезным давлением международного сообщества, настаивающего на реформах, препятствовать или способствовать влиянию Москвы. Но ее влиянию, безусловно, будет способствовать все более тесное партнерство с Францией, которая после взрыва в Бейруте взяла на себя ведущую роль в Ливане по целому ряду политических и военных вопросов, а также союз Москвы с Ираном, Сирией и «Хезболлой» — наиболее значимыми игроками в стране.
По мере того, как Ливан собирается начать восстановление своей столицы, Россия — единственная страна, которая поддерживает тесные отношения со всеми вовлеченными государственными и негосударственными субъектами, — может стать верховным арбитром, как это фактически произошло в Сирии и Ливии.
