Война в Нагорном Карабахе, ее динамика и итоги знаменуют не только поражение Армении, но и кризис французской дипломатии на Южном Кавказе, анализирует Гоар Григорян (Gohar Grigoryan). По мнению исследовательницы, отказ от нейтралитета вписывается в рамки интересов Франции. Ее статью в Le Figaro в переводе на русский публикует издание Иносми.Ру.
«Сегодня в Сенате, проголосовавшем за признание Нагорного Карабаха, на кон была поставлена честь Франции», — заявила сенатор Валери Буайе после исторического голосования во французском Сенате. 25 ноября Сенат 305 голосами из 306 поданных голосов принял резолюцию, призывающую правительство признать независимость Нагорного Карабаха, также известного как Арцах.
Текст резолюции «призывает правительство признать республику Нагорный Карабах» и приложить все усилия, чтобы в рамках Минской группы могли немедленно возобновиться переговоры в целях длительного урегулирования этого конфликта.
Хотя это признание является символическим и носит рекомендательный характер, оно является важным шагом вперед. Прежде всего, оно подтверждает, что Нагорный Карабах соответствует четырем критериям государственности, изложенным в статье 1 Конвенции Монтевидео: постоянное население, определенная территория, собственное правительство и способность к вступлению в отношения с другими государствами.
Однако, по мнению госсекретаря Жана-Батиста, эта резолюция «лишит Францию способности оказывать влияние и возможности помогать тем, кому авторы резолюции хотят помочь».
При этом глава французской дипломатии Жан-Ив Ле Дриан заявил: «Полномочия, предоставленные нам совместно с Россией и США в 1994 году со стороны ОБСЕ, требуют беспристрастности со стороны Франции», и «мы утратим легитимность, если встанем на сторону той или другой страны».
Исходя из этих заявлений, можно сделать заключение, что признание Нагорного Карабаха не сыграет никакой положительной роли ни для сторон конфликта, ни для самой Франции, потому что признание Нагорного Карабаха Францией лишит ее позиции нейтрального посредника в рамках Минской группы, и одностороннее признание с ее стороны будет представлять дипломатическое препятствие.
Очевидно, что такова официальная позиция Франции, означающая, что Франция не может позволить себе признать Нагорный Карабах, так как она должна договариваться с другими сторонами, в частности со своими партнерами — США и Россией.
В принципе, это вполне здравая позиция. В качестве последнего примера можно привести палестино-израильский конфликт: в декабре 2018 года президент Дональд Трамп заявил о своем решении перенести посольство США из Тель-Авива в Иерусалим, назвав его долгожданным шагом, направленным на продвижение процесса мирного урегулирования и работы над достижением прочного соглашения, и фактически официально признав Иерусалим столицей Израиля. Это весьма спорное по существу решение значительно подорвало авторитет Соединенных Штатов как нейтральной стороны в конфликте, что привело к отказу Палестины воспринимать Америку как таковую.
В рамках этой логики Франция как страна, которая в течение последних 26 лет была одним из руководителей переговоров по процессу мирного урегулирования в Нагорном Карабахе, должна действовать нейтрально. Однако с прагматической и фактической точки зрения правильно было бы задать следующие вопросы: «Проявила ли Франция усердие в своей роли посредника в Минской группе, и правомерно ли по-прежнему говорить о легитимности Минской группы с учетом последних событий?»
За последние несколько лет произошло уменьшение роли и влияния Франции в Минской группе. Четырехдневная война в рамках конфликта в 2016 году окончилась заключением перемирия под эгидой России, и этот жест был воспринят положительно и высоко оценен Францией и Соединенными Штатами.
9 ноября 2020 года при посредничестве России было подписано пресловутое трехстороннее соглашение о прекращении огня между Россией, Азербайджаном и Арменией. Мало того что в ходе переговоров по этому соглашению были проигнорированы Франция и Соединенные Штаты, они также дискредитировали и делегитимизировали Минскую группу, утвердив позицию и посредническую роль России в нагорно-карабахском конфликте. Это соглашение также позволило России направить две тысячи миротворцев в Нагорный Карабах, превратив Южный Кавказ в форпост России.
Третья война в Нагорном Карабахе также характеризовалась участием в этом конфликте других государств. Турция в качестве члена НАТО наглядно обозначила свою заинтересованность посредством мобилизации наемников и даже размещения в зоне конфликта турецких военных. До и во время войны Эрдоган яростно критиковал неэффективность Минской группы и ее посредников, подготавливая тем самым почву и оправдывая свое вмешательство по запросу и в интересах Азербайджана.
Франция в очередной раз не восприняла всерьез эти сигналы, сведя свою роль в Минской группе до позиции наблюдателя. Под безразличным взглядом великих держав Европейского союза Эрдоган, который уже вел весьма агрессивную внешнюю политику на Ближнем Востоке, в Северной Африке и Восточном Средиземноморье, добавил Южный Кавказ в периметр неоосманской экспансии.
Суть этой реальности, которой не было уделено достаточно внимания, состоит в том, что мандат Минской группы был признан Азербайджаном и Арменией в 1994 году при условии, что статус Нагорного Карабаха будет определяться им самим. Однако после вооруженной победы президент Азербайджана Ильхам Алиев недвусмысленно заявил, что вопрос о статусе Нагорного Карабаха снят с обсуждения за круглым столом и что Нагорный Карабах может существовать исключительно в рамках Азербайджана. Иными словами, Азербайджан, развязав войну и сделав подобные заявления, уже нарушил это условие и легитимность Минской группы. То же самое относится и к России, которая подписала это соглашение вне Минской группы, дискредитировав авторитет последней.
Наконец, в ответ на заявления США и Франции от 10 ноября о необходимости возобновления переговоров, которые «должны разрешить вопрос возвращения людей, эвакуированных в результате конфликта за последние недели, и определить будущий статус Нагорного Карабаха», Россия однозначно заявила, что «не потерпит никакого вмешательства в соглашение, подписанное 9 ноября», назвав подобные комментарии признаком «уязвленного самолюбия». «В ситуации, когда речь шла буквально о минутах (каждая из этих минут имела цену в виде человеческих жизней), выдвигать такие претензии некорректно и неэтично с точки зрения простой человеческой морали», — подчеркнул Сергей Лавров.
Итак, собрав эту головоломку, зададимся вопросом, следует ли Франции опасаться утраты своей роли активного участника и посредника, которую ей до сих пор не удавалось выполнить? Возможно, Франции пора задуматься о творческой дипломатии и признать, что, в конце концов, эта война, ее динамика и ее исход знаменуют собой не только поражение Армении, но и кризис французской дипломатии на Южном Кавказе — таков результат бездействия и невмешательства Франции в ход переговоров.
Какой же из представленных факторов перевесит? Делать вид, что занимаешь нейтральную позицию в рамках Минской группы, легитимность которой поставлена под сомнение последними событиями, и проиграть в дипломатической битве против Турции и России, или пересмотреть свои приоритеты, набраться мужества и политической воли, чтобы подтвердить свою роль и позицию главного действующего лица в международной геополитике и таким образом принести мир народу Нагорного Карабаха?
Наконец, Франция может взять на себя лидерство в этом вопросе в рамках ЕС, призвав другие страны признать Нагорный Карабах и, таким образом, укрепить амбиции ЕС, стремящегося стать крупным геополитическим игроком в международном масштабе. В конце концов признание статуса Нагорного Карабаха согласуется даже с переговорами в рамках Минской группы, предусматривающими три известных принципа, в том числе и вопрос о самоопределении.
Наконец, как справедливо сказала госпожа сенатор, на кон поставлена честь Франции…
