Вчера стало известно, что Роберт Кочарян 20-го декабря в Москве имел встречу с премьер-министром РФ Владимиром Путиным. Эту информацию подтвердил руководитель офиса Кочаряна Виктор Согомонян. После длительного охотничьего перерыва это первый случай, когда Роберт Кочарян напоминает о себе, так сказать, в политическом контексте. И, наверное, весьма симптоматично, что он напоминает о себе на фоне произошедших в последние дни довольно-таки шумных кадровых изменений. В различных публикациях прессы об этих изменениях циркулировала версия о влиянии Кочаряна. Она представлялась двумя модификациями: одна объясняла это тем, что эти кадровые перестановки суть семена возврата Кочаряна, другая – что этими кадровыми изменениями Серж Саргсян пытается пресечь попытки осуществления дворцового переворота со стороны Кочаряна. Все это, конечно, является примитивным описанием ситуации, и проблема, конечно, намного глубже. Однако, в данном случае примечательно то, что Кочарян, непонятно зачем, решил на фоне этих изменений напомнить о себе, вроде бы пытаясь доказать, что действительно имеет влияние на внутриполитические и внутривластные процессы. И может быть, для определенных кругов эти “заверения” выполняют свою роль и оставляют определенный осадок. Но реальность, мягко говоря, наверно выглядит немного иначе. Дело в том, что деятелю, имеющему реальное и предметное влияние на последние внутриполитические перемены, вряд ли понадобилась бы подобная самореклама. Более того, необходимость в такой саморекламе возникает только тогда, когда отсутствуют иные весомые и достоверные сигналы о наличии такого влияния, когда нет более достоверных доказательств статусу “единственного мужчины”. Вот тогда и возникает необходимость в применении варианта “Иштояна видит”. Конечно, факт, что Роберт Кочарян встретился с Путиным, который является действующим премьером России и во власти этой страны является пока что довольно влиятельным лицом. Но – пока что. Дело в том, что Путин – это лицо, на данный момент активно занятое соперничеством с Медведевым, и он хорошо осознает, что проигрывает это соперничество своему последователю. Причем, проигрывает с таким счетом, что вынужден нанести визит могиле болельщика московского “Спартака” и, тем самым, делать реверансы националистам, которые активизировались именно в связи со смертью этого болельщика. Иначе говоря, если Кочарян нуждается в Путине, то Путин нуждается в погибших болельщиках: оба они – Кочарян и Путин – суть этапы в цепной реакции, один – в России, другой – у нас. Более тяжелым является, конечно, положение Роберта Кочаряна, чьи, так сказать, “стартовые” условия несравнимо слабее, чем у Путина потому, что у последнего хоть де-юре есть определенная власть, партийные рычаги в лице Единой России. У Роберта же Кочаряна нет ничего, кроме комплекса “единственного мужчины”. К этому, как представляется, приплюсовались только страхи, причем не только по возрастным причинам, но и в силу компроматов, опубликованных в WikiLeaks по армянской теме. И именно в этом кроется возможность того, что не имеющий каких-либо де-юре рычагов Роберт Кочарян может оказаться в очень тяжелом положении, тем более сейчас, когда видит, что на фоне публикации этих компроматов Серж Саргсян пытается ценой определенных системных уступок, жертв смягчить возможное влияние компроматов не него. При этом, никто не может точно сказать, достигнет ли предел допустимых жертв самого Роберта Кочаряна. А может Путин шепнул что-то по этому поводу? Или, может, был бы кто, чтоб Путину шепнул?
