На традиционном приеме, организованном в конце года для руководителей СМИ и журналистов в президентской резиденции, Серж Саргсян заявил, что “год также отличился здоровой, в основном, политической дискуссией”. Трудно сказать, о какой дискуссии говорит Серж Саргсян. Если он имеет в виду нечто, развернувшееся во власти и околовластных кругах, то он, пожалуй, прав. Ведь кто знает, о чем говорили власти с теми группами, к которым Серж Саргсян “отвращения не испытывает”? А если он имеет в виду дискуссию с оппозицией, то в этом случае заявление Сержа Саргсяна уже оставляет значительное место для сомнений. Дело в том, что в завершающемся году между оппозицией и властью проходила не здоровая дискуссия, а еще больше обострились острые углы и противостояние, еще больше углубилась пропасть между властью и оппозицией, нейтрализовались точки соприкосновения. Говоря оппозиция, имеется в виду Армянский Национальный Конгресс по той простой причине, что объявившие себя оппозицией другие силы, так или иначе, вовлечены в рамки той, по Сержу Саргсяну, “здоровой дискуссии”. И здесь, конечно, ответственность за обострение углов – на властях, поскольку в течение прошедшего года оппозиция, по своей части, выступила с разными предложениями, адресованными властям, которые имели и политический, и экономический характер, относились к разрешению как политического, так и экономического кризиса. Однако, на все эти предложения оппозиции власть отвечала традиционной дубинкой, полицейщиной, тем самым показывая, что дискутировать с оппозицией она никак не намерена. С другой стороны, разные предложения оппозиции о диалоге власть, наверное, воспринимала как признак слабости оппозиции, и, исходя из этого, делала вывод, что нет необходимости идти навстречу слабой или сравнительно ослабевшей оппозиции, поскольку от нее нет какой-либо серьезной угрозы. А вообще, в смысле восприятия деятельности оппозиции, в течение года эта противоречивость присутствовала не только у власти, но и, пожалуй, у общества. Прямые или непрямые предложения, продиктованные ситуацией и адресованные властям, не во всех слоях общества воспринимались как озабоченность государственными интересами. Во многих случаях граждане также в этих предложениях и подобной тактике усматривали определенное отступление, неудачу, признаки ослабления. В этом смысле, для оппозиции и, симпатизирующей ей, значительной части общества год был действительно противоречивым. Многие пытаются оценить его в контексте победы или поражения. Однако, в данном случае, процессы, пожалуй, несколько сложнее и шире, чтобы поместиться в рамках года победы или года поражения. В конце концов, посередине – интересы общества и государства, а здесь победа и поражение относительны, пока существует государство, пока существует общество. И деятельность оппозиции, пожалуй, должна рассматриваться в рамках такой относительности. Наконец, то, что в Армении в настоящее время есть системная оппозиция, которая продолжает действовать, несмотря на репрессивное отношение властей, несмотря на то, что власти для этой оппозиции единственно доступной сферой оставили улицу – уже само по себе является успехом в первую очередь для общества, а значит – и для государства. Однако, повторим, нельзя забывать об относительности – не теории, а об относительности в весьма конкретном, практическом смысле. И не останавливаться на том, что есть и остается.
