Прогресс инновационных экономик свидетельствует, что в их развитии приоритетным является не технический, а человеческий фактор, то есть гуманитарный капитал.
В то же время, мультикультурализм мира выдвигает конкретную цель – интеграцию, синтез многообразия в своей национальной культуре. А глобальный синтез экономических, политических, социальных и других изменений приводит к необходимости адаптации национального инструментария, его синтезу. Первым этот вызов принимает национальная элита – истэблишмент, а внутри него – интеллектуальное ядро, национальное экспертное сообщество, те, кто способен воспринять новое и вести поиск средств адаптации.
Этим ядром и является национальная интеллигенция. Какова она сейчас в нашей стране? Восточно-армянская интеллигенция, с центрами в Тбилиси и Баку, возникла во второй половине 19-го века, в результате возникновения социалистических идей.
До появления этих идей у нас был только образованный класс. Историческое значение нашей интеллигенции до начала 20-го века определялось отношением к государству, отдаленностью от него, враждебностью к нему. С начала 20-го века это отношение по понятным причинам не могло оставаться прежним. По тем же причинам, прежний состав максимально сократился, затем масштабно сменился на новый. Разницу между этими двумя составами, не рассматривая отдельные исключения, можно свести к следующему: до начала 20-го века в составе интеллигенции был мощный и бурно растущий пласт гуманитариев, а с начала 20-го века состав стал преимущественно технократическим, ориентированным не на синтез, а на анализ. А гуманитарная часть лишилась фундаментального научного мэйнстрима, который был заменен закостеневшими догмами ленинизма, и стала неспособной ни к синтезу, ни к анализу.
В то же время, было общее между событиями начала 20-го века и 1991-го года. В обоих случаях интеллигенция в наибольшей мере приняла участие в них, возбуждая социальные требования, не совпадающие с экономическими реалиями, основанные на на мечтах и инстинктах, возбуждая аппетит к государственности.
Мы встретили 1991г, вооруженные мечтами, иллюзиями “западного рая” после падения железного занавеса, но не понимая, насколько совместима наша культура, которую возделывали четыре поколения “товарищей”, с этим “раем”.
Прошло 20 с лишним лет с 1991-го года. Что представляет собой современная армянская интеллигенция? Какова ее историческая роль? Составляет ли она экспертное ядро армянского истеблишмента? Ответы на эти вопросы недостаточно ясны. В развитой части глобального мира часто выявляется приоритет культуры над политикой и наукой. Между анализом и синтезом, профессиональным умением и теоретическим, навыками и общекультурными идеями, между нарушенными ранее балансами возникает диспропорция в пользу вторых компонентов. Культурные ценности берут реванш. Все это происходит десятилетиями, когда в Армении гуманитарная элита является абсолютным меньшинством, и не прощупывается никакой перспективы ее увеличения и роста ее влияния.
Инновационные усилия наших властей хватают на непонятные “экономические зоны”, “технопаркоподобные зоны”, технократические решения, которые не имеют отношения к идеям воспитания в культурном возрождений, политике, социальном строительстве, к трансформации систем ценностей. Запад, как и Восток, понимает, что революции в науке, технике, организации готовятся в системе ценностей, в духовной сфере общества. Игнорируя идеи воспитания, мы заменяем их внешним налаживанием жизни: вертикалью власти, политической стабильностью, “суверенной” демократией.
Мы ищем удовлетворительные решения, которые не гарантируют стабильность и бездумно копируют западные институты. Поскольку мы не владеем фундаментальным анализом собственного общества, способностью синтезировать многообразие культуры нового мира, способностью выработать программу развития не предметного, а внутреннего мира нашей страны, то в результате мы топчемся там, где можем быть наравне, претендуем на первые роли, в действительности оставаясь в группе аутсайдеров по десяткам показателей: от воспроизводства до детской смертности и эмиграции.
В 1990-ых доставшаяся нам в наследство интеллигенция, возбудив инстинкты и мечты, постепенно улетучилась в этих условиях. Часть ее обуржуазилась. Часть ее надела властные мундиры, приняв вытекающие из должности убеждения, часть ушла на войну. Часть ушла в проправительственные и нейтральные СМИ и в шоу-бизнес. Эти переходы лишили интеллигенцию чувственности, которая была так сильно выражена в годы “оттепели” и “перестройки”. Она перестала быть частью элиты.
Истэблишмент стал “интеллектуально нейтральным”. Ряды реальной интеллигенциии настолько поредели, что смерть каждого из оставшихся в живых воспринимается с особым трагизмом. Наш гуманитарный капитал тает, гуманитарный капитал Запада растет, Востока – вместе с ним.
Создавая негуманитарное общество в советские годы, после 1991-го года мы продолжаем производить его пороки, добавляя к ним новые. Сегодня оно состоит из массы, которая нацелена на потребительские инстинкты, идеи распределения и потребления, и истэблишмента, в котором гедонизм и те же инстинкты распределения и потребления создают вполне гармоничную картину с массами. Но это не имеет никакой позитивной связи с созданием инновационного в экономическом плане и сознательного общества. Но негативную связь имеет, притом – решающую.
Сегодня в нашей стране историческая роль интеллигенции доведена до нуля. В других же странах она является умом, честью и совестью.
Особо опасен дефицит гуманитарной интеллигенции. Стало быть, любое внедрение институций извне с нашей стороны осуществляется без осознания их показаний и противопоказаний, без квалифицированных оценок совмстимости этих институций, и без программ по достижению такой совместимости. Следовательно, эти институции в нашей культуре существуют в иллюзии, существуют почти как “антигены”.
