О чем говорит факт насилия со стороны полиции против активистов Армянского Национального Конгресса – о страхе власти или невежестве? Может быть, и того, и другого одновременно. Xотя, Конгресс утверждает, что он сторонник стабильности в Армении и не сделает ничего, что может сотрясти страну и сделать ее уязвимой, например, в карабахском вопросе, правительство, тем не менее, боится.
Боится, потому что если перестанет запугивать и преследовать инакомыслящих, свободно мыслящих, людей, продемонстрировавших гражданскую активность, то число этих лиц может быстрым образом вырасти и дойти до степени критической массы. А в таком случае уже не только Конгресс может забыть, что он является гарантом стабильности, но очередь может даже не дойти до Конгресса, диктовать или руководить будет уже не Конгресс, а граждане, масса.
Кроме того, об этом был однозначный мессидж в выступлении Левона Тер-Петросяна, когда он сказал, что в один прекрасный день, общество может “плюнуть и на Конгресс, и на Карабах». То есть, власть боится, и у этого страха, безусловно, есть довольно веские основания, если к существующим предпосылкам и факторам добавить еще и волну событий, происходящих в арабском мире, а также новые технологические инструменты, в виде информационных технологий, которым обладает существенная (активная) часть общества.
Но путь «смягчения» собственного страха, которую выбрала власть, свидетельствует о существующем невежестве. Этот путь не должен проходить «мимо» полиции. Если власть боится серьезных общественных беспорядков, то должна обойти полицию, так как полиция будет еще больше генерировать основания, предпосылки этиx беспорядков.
Власть, посредством грубой силы полиции, может лишь откладывать образование критической массы, но в то же время, придавать еще больше динамики, решительности и напряжения этому процессу. Тем более, когда речь идет о той полиции, которая не внушает доверие и уважение не только лидерам гражданской борьбы, но и людям, которые далеки, и от политических, и от гражданских процессов.
Армения даже в этом контексте не воспринимается как защитник закона и гражданина, а воспринимается как символ вседозволенности, структура, служащая для угнетения и лишения прав общества.
Следовательно, когда в напряженной и сверхнапряженной экономическо-политической, социально-психологической атмосфере власть продолжает говорить с гражданской активностью не на языке реального диалога, а на неграмотном языке полицейщины, это говорит о страхе и невежестве власти одновременно.
