Внутриполитический системный кризис в Армении проявляется в весьма любопытных вариациях. Однако, пожалуй, самым любопытным его проявлением является продолжающийся процесс крушения вертикали власти.
Причем это крушение происходит безо всякого стороннего вмешательства. К слову, если мы привыкли наблюдать крушение, являющееся результатом ударов, нанесенных оппозиционными, либо некими иными силами, то в данном случае, мы имеем дело с вертикалью, которая разваливается не только в силу плохой “сейсмоустойчивости”, но и в результате внутреннего распада.
Самые яркие проявления этого давно начавшегося процесса мы увидела в течение последних трех лет. И если мы попытаемся обозначить этот процесс, пользуясь академическим языком, то сможем констатировать, что имеем дело с неким процессом, в результате которого формальные органы власти “де-факто” теряют свое значение, и их существование следует воспринимать лишь в качестве некой юридической категории.
И сегодня мы уже можем утверждать, что из имеющихся основных четырех составляющих частей власти, по крайней мере, три – уже выбыли из игры, и, по сути, прекратили свое существование. Речь идет, прежде всего, о народе, который, согласно Конституции Республики Армения, является представителем высшей власти.
Конечно, администрация Сержа Саргсяна вот уже третий год, как упорно пытается решить эту проблему, но в конце концов это стремление материализовалось в ходе выборов в Совет старейшин города Еревана в 2009 году, когда решалась не только задача по “назначению” конкретного человека на конкретную должность, но и тестировалась новая модель, которая в результате и оправдала себя, и таким образом была выявлена новая рабочая формула выдавливания избирателя из процесса «назначения» избираемого должностного лица.
Следующая составляющая государственной власти – судебная власть, также в последние годы окончательно доказала свою несостоятельность. В судах Республики Армения отныне ничего не решается, — то есть абсолютно ничего, — а это означает, что судебная система в стране уничтожена практически полностью.
Почти каждый квартал мы становимся свидетелями того, как в мертвом зале НС проходят якобы обсуждения важнейших, в плане жизнедеятельности нашего государства, законов. Это уже давно говорит о том, что парламент также “де-факто” потерял свое значение, превратившись всего лишь в некую вывеску.
Безусловно, даже десять лет назад все мы были уверены, что это не продлится долго, и жили этим убеждением каждый Божий день. Но поскольку убеждения подобного рода доказали свою несостоятельность, следует предположить, что процесс сей будет иметь и свое продолжение. Если мы попытаемся спрогнозировать это продолжение, то после подписания обновленной декларации коалиционных сил, следует констатировать, что следующим претендентом на уничтожение будет именно власть.
Этот процесс постепенно и неумолимо будет сползать сверху – вниз, и в определенных ареалах олигархи провозгласят себя властью абсолютной уже самым явным образом. Там же, где не будет сформировавшихся олигархов, развернется борьба между начальниками местных отделений полиции, руководителями местных служб СНБ, между местными криминальными “авторитетами” и толстосумами, и не исключается, что на этом фоне произойдут и местные “разборки”, в результате которых победят сильнейшие.
При этом, в процессе, безусловно, сохранится футляр внутриполитической стабильности и видимость государственной власти. Ведь, такой распад власти вовсе не означает ее смены. Власть останется прежней, с той лишь разницей, что в действительности она не будет выполнять своих функций и обязанностей, а будет лишь пользоваться своими правами. Низшие и высшие звенья власти – местные “князьки” и республиканские князья – будут связаны друг с другом системой “налогов”.
То есть, представители местных органов власти будут платить дань представителям верхних эшелонов власти, для того, чтобы последние не создавали для них проблем. В случае успешного развития этого процесса, окажется, что, скажем, глава Полиции РА не сможет уволить некого регионального начальника полиции, ну а регион, в свою очередь, для защиты местного начальника полиции будет готов прибегнуть даже к вооруженному противостоянию.
Мы, конечно, не верим в то, что Армения может упасть до столь безнадежного уровня. Но когда-то мы смеялись над отцом Алиева, неудержимо стремящегося провозгласить своего сына президентом страны, и не верили в то, что подобное когда-либо может произойти и у нас, в Армении. Нам и в голову не могла придти мысль, что премьер-министр нашей страны отправится в село и на полном серьезе станет учить там местных доярок доильному делу, разъясняя им все тонкости данного процесса. Оказалось, что все это возможно.
Безусловно, осознание всей этой ситуации, или даже одной трети существующей действительности, подталкивает любого трезвомыслящего человека к мысли о необходимости перемен, а точнее, о необходимости смены власти страны. Однако осознание необходимости изменений, еще вовсе не означает саму перемену. Серж Саргсян феноменальным образом решил задачу сдерживания всеобщего стремления к переменам, а точнее, – задачу предотвращения трансформации этого желания в конкретные действия. Своей деятельностью он показал нам, что все может быть значительно хуже, а затем сделал так, чтобы каждый из нас в этой стране имел нечто такое, что страшно потерять. Именно этот страх и заставляет людей проявлять особую осторожность перед каждым конкретным шагом.
Короче говоря, все мы осознаем необходимость перемен, но никто из нас не желает стать “камикадзе”, и это понимание, пожалуй, в действительности является той базой, на которой зиждется наша национальная солидарность. И эта формула объединят всех: начиная с ярчайших представителей политического “истеблишмента”, и заканчивая самым последним бедняком, который в глубине души страшно боится потерять свою единственную курочку-несушку, которая сдохнет от голода, если его посадят в тюрьму на несколько лет.
И насколько дорога для бедняка его единственная несушка, настолько же дороги нам наши сотовые телефоны и автомобили, наши компьютеры и офисы, наша возможность отправляться по утрам на работу, в конце концов, просто наша возможность иметь эту работу.
“А где гарантия, что для революции не понадобится, например, именно мой сотовый телефон, или именно моя машина?”, — думает каждый из нас, ну а Серж Саргсян хитроумно не отнимает у нас ни сотовый телефон, ни машину, потому что боится, что если он отнимет у нас телефон, то мы разозлимся и отнимем у него его должность. Ну а мы думаем, что коль скоро Серж Саргсян не отнял у нас ни телефона, ни машины, то и не стоит пока суетиться, ведь если мы осуществим конкретные шаги для того, чтобы вернуть свою власть, то он может разозлиться еще пуще и закрыть наши офисы, отнять у нас машины, наш дорогой факс и любимый телефон, а может и вовсе убить либо нас, либо нашу единственную несушку.
В этом причина расхождения наших взглядов по поводу Обамы и Медведева, на коих устремлен взор каждого из нас. Именно с ними все мы связываем наши надежды: и оппозиция, и власть, — все, кто имеет определенные амбиции непременно сменить власть, либо удержать ее любой ценой. А также амбиции на пост премьера, министерское кресло, Нобелевскую премию, да и просто на хорошую и достойную жизнь. Дружно мечтая о демократических переменах, все мы однако забываем, что основой к слову “демократия” является слово demos — народ (мы – все), и вовсе не Медведев с Обамой. Забываем также известные слова бывшего президента США Билла Клинтона: “Если народы не желают жить в демократических условиях, то мы не может принуждать их к этому”.
Концепция Обамы, пожалуй, отличается от вышесказанного, однако весьма незначительным образом.
