Собеседник Первого Информационного – Арман Григорян, представитель Центрального офиса Армянского Национального Конгресса.
— Господин Григорян, во время митинга 8-го апреля лидер Конгресса Левон Тер-Петросян отметил, что если до следующего митинга три требования не будут выполнены, то Конгресс, «считая возможность диалога исчерпанной, будет вынужден резко изменить свою тактику и характер своих действий и, что 8-ое апреля должно стать либо днем начала диалога, либо днем окончательного водораздела между властью и обществом. Что же собирается сделать Конгресс, если власти, тем не менее, не выполнят эти требования?
— Что же конкретно сделает Конгресс 28 апреля – будет ясно 28 апреля. Но давайте на мгновение забудем про Конгресс и проявим более общий, обществоведческий подход к вопросу. Что должен сделать народ, чья воля игнорируется, и чьи права продолжительно нарушаются со стороны собственных властей? Что должен сделать этот народ с властью, которая в течение трех лет провалила все и не зафиксировала ни один успех, если, конечно, не примем во внимание Канатную дорогу Татева, занимающую важное место в списке приоритетов страны, которая ежегодно теряет несколько десятков солдат, и отнюдь не из-за действий противника? Что должен сделать народ, который оказался в невыносимой социальной ситуации из-за экономической политики властей, тем более, если основная цель этой политики — набивание карманов олигархов? Что должен сделать народ, чья власть из-за своей бездарной внешней политики превратила страну из субъекта международных отношений в объект международных отношений? Независимо от того, что сделает Конгресс, нынешний статус-кво просто объективно не может долго существовать, потому что, хотя, наш народ терпелив, но это терпение имеет пределы. Следовательно, на этот вопрос нельзя смотреть через ту призму: что же сделает Конгресс, и в частности, что же он сделает 28 апреля. Во-первых, нужно спросить, что же сделает народ, доведенный до подобной ситуации, и только потом говорить об альтернативах Конгресса.
Тем не менее, в ближайшем будущем вопросы о задачах и тактике Конгресса не безосновательны. Многие не понимают, как можно достичь устранения этих властей исключительно законным и конституционным путем, если они не уважают ни Конституцию, ни законы. То есть, если обратится к известной аллегории, то – на боксёрском ринге Конгресс играет в шахматы.
— К сожалению, есть опасение, что если Конгресс отвергает вариант революции, то есть, настильной смены власти, то в случае подобного противника любая другая стратегия равносильна бездействию, или как вы сказали — игре в шахматы на боксерском ринге. Это, хотя, ясная, но полностью неправильная и достаточно опасная точка зрения по двум причинам. Во-первых, даже в арсенале борьбы против такой власти революция не единственный вариант. Существует также очень мощное оружие – так называемое ‘гражданского неповиновения’, которое мы до сих пор не применили, но как сказал Зурабян в очень недвусмысленной форме: «Применим, если отклик властей будет неадекватным». Во-вторых, в борьбе против подобных властей не только насильственная смена — не единственная реальная альтернатива, а как показывает исторический опыт, подобные опыты часто терпят поражение, а в случае успеха редко имеют демократичное продолжение. То есть, революционный вариант нежелателен и опасен не только потому, что это приведет к кровопролитию, а также увеличит возможность возобновления войны с Азербайджаном, но и потому что с точки зрения нашей основной цели — установления демократии и восстановления конституционного порядка, это очень нежелательная стратегия. Наконец, я не сомневаюсь, что у этой власти будут более значительные трудности с народом, держащим путь гражданского неповиновения, чем с оппозицией, желающей революции, как южноафриканский апартеид оказался бессильным перед гражданской борьбой Африканского национального конгресса, или как Израиль был вынужден вступить в процесс Осло в результате первой Интифады, хотя до этого успешно и без серьезных трудностей смог дать силовой ответ вооруженной борьбе организации освобождения Палестины. Можно привести очень много таких примеров.
— В таком случае, почему Конгресс так долго не прибегал к тактике гражданского неповиновения, если это действительно такая перспективная стратегия?
— Потому что это не вопрос простого выбора. Для присваивания подобной стратегии необходимо наличие определенных объективных предпосылок, и, самое главное — максимальная мобилизации народа. Если неправильно выбрать момент перехода к такому методу борьбы, и если у него не будет достаточной энергии, это действительно может разочаровать нас всех, болезненный опыт которого у нас уже есть в нашей современной истории. Несколько дней назад о той же опасности говорил Пашинян, когда отвечая на вопрос «Чоррорд Ишханутюн» о вероятности очередных или внеочередных выборов, сказал, что больше предпочитает очередные выборы, чем неудачную попытку навязать внеочередные выборы. Никол также напомнил, и я хочу особо подчеркнуть это, что решение Конгресса не может быть независимым от степени мобилизации народа. Я, конечно, понимаю, что даю очередную возможность демагогам, мучающимся “конгрессофобией”, настаивать, что Конгресс смирился с идеей очередных выборов, даже если члены Конгресса публично говорят об их возможности. Поэтому поводу, я хочу повторить еще раз, что это желательно только в сравнении с неудачной попыткой навязать досрочные выборы. Несомненно, что внеочередные выборы были и остаются основной целью и требованием Конгресса. Повторяю, что для этого необходима максимальная мобилизация и консолидация, чему пытаются помещать те же демагоги и различные второстепенные пустословы.
— А может ли 28 апреля мобилизация дойти до такой степени, чтобы начать волну гражданского неповиновения?
Конечно, может. Но я призываю, по крайней мере, теоретически пересмотреть эту позицию, что если мы 28 апреля не двинемся к проспекту Баграмяна, значит пришло время отказаться от борьбы или приступить к тактике насильственной революции. Наша борьба — серьезный и сложный процесс, а не кратковременный порыв. 28 апреля может быть подходящим днем для жестоких шагов, но может и не быть. Не надо делать трагедию в случае, если эти жесткие шаги отложатся. Самое главное общая, долгосрочная тенденция мобилизации, постепенное увеличение давления на власти, а не то, что же произойдет во время того или иного митинга. Скажу больше, если объемы народной мобилизации растут, если наши ряды пополняются новыми людьми, если власти постепенно слабеют и деморализуются, я думаю нелогично спешить. Разве не разумно, пойти на вышеупомянутые мною жестокие шаги, когда соотношение сил станут более выгодным для нас? В действительности, в случае сохранения вышеупомянутых мною тенденций, после какого-то момента необходимость жестких шагов может и не быть.
— Не опасаетесь ли вы, что упомянутая Вами оппозиция Конгрессу прокомментирует то, что вы сказали, как еще одно доказательство того, что Конгресс занимается имитацией борьбы и готовит почву, чтобы 28 апреля снова отправить людей домой?
Если мы будем бояться комментариев этих людей, то вообще ничего не должны сказать, так как они могут предъявить все в качестве доказательства своих обвинений. А к оппозиции Конгресса у меня есть пару риторических вопросов: если вы действительно думаете, что наша стратегия неправильная, или что мы пошли на сделку с властями, кто вас держит за руку, почему вы не идете на революционную борьбу? Если мы затруднили это посредством монополизации поля, почему вы не сделали это тогда, когда Конгресс объявил митинговую паузу, уступив общественную площадь вам. И, наконец, когда в стране начнется волна гражданского неповиновения и ваши обвинения улетучатся, кто из вас присоединится к этой волне, и кто из вас продолжит оскорблять коллективный разум народа «проницательным» политическим анализом о необходимости выхода из треугольника трех президентов.
— На Ваш взгляд, почему власти, тем не менее, не идут на диалог с Конгрессом? Не видят опасности ситуации, или же есть другое объяснение?
— Я не думаю, что они настолько близоруки, чтобы не видеть опасность нынешней ситуации. Эта тайна, на мой взгляд, имеет два объяснения. Первое – мы имеем дело не с диктаторским режимом, а с воровским диктаторским режимом, и, отчасти, поэтому, они иногда делают такие вещи, что не сделал бы нормальный диктаторский режим – исходя исключительно из личных интересов. Вспомним хотя бы выборы мэра. Для власти не было достаточно, «нарисовать» голоса для партий «Республиканская» и «Процветающая Армения», чтобы они вместе в качестве коалиции смогли сделать своего кандидата мэром. Они, безусловно, должны были так «одержать победу», дабы, по их мнению, унизить оппозицию, хотя в данном случае результат должен был быть более смешным и ненадежным, следовательно, проблематичной для них с политической точки зрения. Но это не удержало их. Второе – власть, основанная на насилии и лжи, всегда боится, что любой компромисс будет рассматриваться не как выполнение требования, а как признак слабости, с различными нежелательными последствиями. Но, в то же время, они должны понять, что насколько задерживают этот диалог, настолько усложняют работу.
