Наш собеседник — уже бывший политзаключенный Мушег Сагателян.
Вчера из УИУ Вардашен был освобожден политзаключенный Мушег Сагателян. Решение было принято межведомственной комиссией условно-досрочного освобождения, на основании отбытия осужденным половины срока наказания. Оказавшись на свободе, Мушег Сагателян ответил на вопросы Первого Информационного
— Господин Сагателян, очевидно, что власти всячески пытались добиться, чтобы находящиеся в тюрьмах оппозиционеры написали прошения о помиловании. К вам когда нибудь обращались с таким предложением?
— Поскольку меня, в отличие от некоторых наших ребят, они хорошо знают, а я, в свою очередь, хорошо знаю их, они не могли обратиться ко мне с таким предложением, так как, слишком уже поздно меня пугать или менять. Изменить мое мнение, мое мировоззрение и идеи невозможно. Поэтому-то и они и приняли решение о условно-досрочном освобождении, сославшись на закон.
— Какую цель преследовали власти, арестовывая и удерживая в тюрьмах огромное количество активистов, и удалось ли им достичь своей цели?
— Да, цель была. И они её не достигли лишь по одной причине — ни один из нас не сломался. Цель властей заключается в терроре, ведь незаконный арест человека тоже валяется террором, а они пытаются с помощью террора заставить замолчать людей, находящихся на свободе. Однако, по-моему, этот метод обратился против самих властей, ведь наше поколение пережило 88-й год, войну, зарождение новой государственности, мы — люди закаленные.
— Какой Вам виделась борьба оппозиции из тюрьмы?
— Должен сказать, что оттуда все лучше видно, потому что есть время и возможность для того чтобы присмотреться и послушать, обдумать мнение каждого несколько раз и пересмотреть собственное мнение. А на свободе времени не хватает, ты не успеваешь узнать все, что сказала власть, что сказала оппозиция. Находясь в тюрьме я увидел, что, да — действительно существует мощное идеологическое движение, и власти, арестовывая нас, удерживая в заключении, еще больше укрепляют нас идейно и духовно. Знаете, если бы всех задержанных после 1 Марта освободили бы, применив лишь административные меры или иные виды наказаний, то не было бы такого эффекта. Они по глупости полагали, что люди испугаются. Конечно, были и такие, которые испугались, но о них не стоит говорить, потому что не они — критерий. Нельзя обвинять запуганного человека. Но я говорю о тех, кто не испугался, которых много. Я увидел борьбу оппозиции, которую я принимаю, потому, что постоянно меняется форма борьбы, но никогда — идея. То есть, сейчас от нас требуется выиграть время. И чем дольше будет длиться это время, тем свободнее, чище и сильнее будет новая власть. Я не говорю, что это будет обязательно именно Конгресс, я говорю о любой силе, кто бы ни пришел к власти, в результате свободных выборов.
— В тюрьмах еще находятся политические заключенные, как Вы думаете, почему их не освобождают?
— Думаю, у власти просто нет иной возможности, потому что, кроме требования оппозиции, этого требует вся общественность Армении, кроме того существует масса подписанных Арменией документов в международных организациях, согласно которым они обязаны отпустить ребят. Поэтому многих они все же освободили, а по поводу остальных предъявили за рубежом какие-то документы, согласно которым, ребята якобы действительно являются преступниками. Я знаю, наверняка Давид Арутюнян сообщил международному сообществу, что мы – преступники, наверно сказал, мол, вот, смотрите, мы же освободили некоторых, а вот эти должны сидеть, потому что их осудили и назначили сроки наказания 5, 6 и 7 лет, мол, поэтому мы их не освободили. Не желают пить воду из колодца, в который плевались.
— Господин Сагателян, Вы довольно долго пробыли в тюрьме, у Вас не возникало никогда мысли о том, что Вы могли бы избежать этой участи?
— Такого быть не могло. Я борюсь за свободную, справедливую Армению, за свой народ, для того, чтобы в стране, в которой я живу, установились справедливость и свобода. Я делаю это для всех, и о сожалении не может быть и речи.
— Сегодня, когда Вы оглядываетесь на события 1 Марта, спустя два с половиной года, как Вы считаете, стоило бороться, сидеть?
— Во имя свободы народа можно было отсидеть и 25 лет.
— Если будет нужно, то будете сидеть снова?
— Однозначно.
— Говорят, что Серж Саргсян, удерживая некоторых членов оппозиции в заключении, в том числе и Вас, пытался и пытается таким образом отомстить им, что Вы скажите на это?
— Если они, пользуясь незаконными методами и средствами, арестовывают и осуждают человека, а потом любой ценой пытаются удержать его в заключении, то становится сразу понятно, как именно они относятся к этому конкретному человеку. Я отношусь к той категории людей, которым необходимо лично удостовериться в том, что все это являлось результатом мести Сержа Саргсяна. Поскольку я не знаю, так ли это на самом деле, но одно знаю точно: если он действительно преследует такую цель, то значит он очень малодушный человек.
— Хотите сказать, что простили людей, которые Вас посадили?
— Простил. Оставил на Суд Божий.
— Господин Сагателян, а как же 1 Марта? Неужели переварили?
— Нет, конечно, не переварили. И не смогут переварить. Разве турки переварили Егерн? Нет. До сих пор не могут переварить, хотя прошло уже почти 100 лет. Это невозможно, ничто не проходит просто так, не остается без ответа.
— Что Вы скажете тем, кто все еще находится в тюрьмах?
— Я скажу лишь одно — побеждает терпеливый. А те, кого я знаю и насколько я их знаю, они не сломаются, не прогнутся, они останутся верны своим идеалам и будут бороться до самой победы.
— И когда же мы победим?
— Когда больше людей поймут, что мы живем не только для того чтобы набить свои карманы и желудки, а еще и для того, чтобы облегчить страдание ближнего. Вот тогда и победим.
— Но народ хочет сейчас достичь победы.
— Хотеть мало. Надо дойти, дозреть до этого. Знаете, когда человек счастлив? Когда душа и тело находятся в гармонии.
— Хотите сказать, что в стране нет единства, гармонии души и тела?
— Да. Тело – это власть, а душа – это дух армянина. И тут нет никакой гармонии сегодня. Необходимо добиться этой гармонии.
— Пока Вы находились в заключении, ряды оппозиции пополнились молодежью.
— Я надеюсь не столько даже на нас самих, сколько вот на этих 20-25-летних молодых ребят. Знаете, я во время всех шествий, до событий 1 Марта, внимательно прислушивался к тому, о чем говорит наша молодежь, какие лозунги они скандируют. Именно тогда я понял, что если молодой человек 20-25 лет посвятил себя идеологической борьбе, а именно — борьбе за свободу, значит, есть все основания считать, что, да – действительно существует у нас поколение, которое зреет в лучах этой идеи — в борьбе за свободу, и оно не свернет с пути и не сломается.
