В числе различных оправданий насильственного присоединения Армении к Евразийскому союзу, часто упоминается о том, что у нас будет свободный вход на 170-миллионный рынок. Для «отклонения» в сторону этого рынка мы отказались от 500-миллионного европейского рынка, о возможности свободного входа в который, мы вели переговоры около четырех лет, и эти переговоры были успешно завершены.
По крайней мере, неграмотно говорить о 170-миллионном рынке, как о заманчивой перспективе, если для этого ты отказался от перспективы 500 миллионного рынка. А если этот отказ был вынужденным, то говорить о 170-миллионном рынке уже неудобно и позорно, нужно, хотя бы молчать. Но говорят, забыв о 500 миллионах. Причем, 500 миллионов в будущем могут стать 1 миллиардом, включая США и Канаду, если успешно пройдут переговоры вокруг формирования единого экономического пространства с Евросоюзом, которые начались между Евросоюзом и США. Это, конечно, в перспективе, а пока ради 170-миллионного рынка мы «отказались» от 500-миллионного рынка. И это представляется как преимущество членства в ЕАЭС, возможность, перспектива и так далее.
Представляют, как власти, так и неправительственные круги, которые также присоединились к решению о членстве в ЕАЭС, просто присоединились де-факто. Между тем, политический сигнал должен был быть по другой части – отказа от 500-миллионного рынка. Но относительно этого нет никакого политического сигнал. Потому что Брюссель не зачеркивает политические силы, которые сделали другой выбор, или приняли решение, даже встречается с их лидерами, обсуждает с ними какие-то вопросы. Москва так не поступает, она сразу наказывает по принципу: если ты не со мной, то против меня. И этот принцип, между прочим, полностью подходит тем силам, которые приняли, или одобрили принятое решение. Эти силы, под покровительством своих лидеров, руководствуются именно этим принципом: кто не с нами, тот против нас.
Так что, понятно, что состоялся выбор в рамках родной, близкой системы ценностей. То есть, был выбран не рынок, или, так сказать, экономическая перспектива, а был выбран психологический комфорт, среда, в которой те, кто сделали выбор, чувствуют себя максимально комфортно. Экономические перспективы и возможности являются всего лишь общим прикрытием, под которым пытаются скрыть решение, не имеющее ничего общего с государством, и исходящее из личного и группового комфорта. К государству имел отношение 500-миллионный рынок, причем, связь вовсе не количественная, как может показаться на первый взгляд. То есть, вопрос не в том, чтобы всего лишь сравнивать 170 и 500 миллионов. Вопрос более объемный, именно поэтому, этот вопрос имеет отношение к государству, поскольку чисто арифметические сравнения могут быть обманчивыми, очень узкими, и, по сути, именно этим могут не соответствовать государственным проблемам и интересам.
500-миллионный европейский рынок – это не только количество, но и качество. Это качество стало бы проблемой для армянского бизнеса, поскольку в Армении очень немногие могли обеспечить продукцию, соответствующую европейским стандартам, и таким образом воспользоваться возможностью свободного входа на европейский рынок. В действительности этот подход не соответствует государственным перспективам. Проблема в том, что именно эта реальность в Армении должна была сформировать стимулы для качественных изменений.
Перспектива возможности оказаться на европейском рынке, и, следовательно, иметь более широкую среду потребления, стимулировала бы в Армении процесс экономической модернизации. Хозяйствующие субъекты стремились бы максимально полноценно соответствовать европейским стандартам, чтобы воспользоваться этими возможностями. Это в свою очередь привело бы к определенной среде изменений. То есть, в условиях армянской среды, лишенной конкуренции, сформировалась бы другая конкурентная плоскость. И если армянский бизнес не модернизуется изнутри, потому что внутри нет конкуренции, есть только монополии и олигополии, то хотя бы для того, чтобы быть конкурентоспособным на европейском рынке, начал бы модернизироваться как производственной культурой, так и производственными технологиями. То есть, европейский рынок в каком-то смысле компенсировал бы столь важное для Армении отсутствие внутренней конкуренции, и стал бы важным стимулом для качественных изменений.
Этого не произошло, вместо этого начались различные оправдания в связи с 170-миллионнами. Что собой представляют эти 170 миллионов? Это союз стран с системой управления, погрязшей в коррупции, покровительстве, где сращены бизнес и власть, где вопросы решаются исключительно на основании этой коррупции и покровительства, и вытекающих оттуда ценностей, где нет избирательных институтов, и судебных механизмов защиты собственности. То есть, нулевая мотивация для качественных изменений. Таким образом, нет мотивации внутри Армении, нет мотивации также и на той плоскости, к которой насильственно присоединяется Армения.
