Собеседник Первого Информационного – Глава Ширакской епархии, епископ Микаел Аджапахян.
— Преподобный, во время парламентских слушаний стало ясно, что генеральный прокурор Геворг Костанян еще не обратился к прокурору РФ с просьбой предать Пермякова армянским правоохранительным органам. Также стало ясно, что не обратился, поскольку для этого нет оснований. Более того, Следственные комитеты Армении и РФ создают координационный орган по делу Гюмри. Будет ли удовлетворено требование гюмрийцев?
— Не будет удовлетворено, но есть обнадеживающие явления, и сейчас гюмрийцы ждут, куда пойдет этот процесс. Требование гюмрийцев, безусловно, продолжает оставаться тем же.
— Но ведь Геворг Костанян перед всеми дал обещание, но так и не выполнил его.
— Он не выполнил свое обещание, как я могу прокомментировать, пускай он сам прокомментирует это. Мне не о чем думать, пускай он думает.
— Какая в данный момент ситуация в Гюмри?
— Люди спокойны, но требовательны, как я и предполагал и предлагал: тихие, спокойные, но требовательные.
— Думаете, комитет в состоянии осуществить объективное расследование? Вчера также со стороны армянских следователей были показаны кадры допроса Пермякова.
— Нужно ведь подождать несколько дней, чтобы посмотреть, что будет. Для чего сразу проявить недоверие? Мы доверительный народ, доверяем и верим. Если увидим, что ничего не выходит, тогда скажем свое слово.
— Оценки, поступающие из России относительно произошедшего в Гюмри; во-первых, так поздно отреагировали, и утверждают, что он является гражданином РФ, и должен быть осужден в российском суде. Не получается ли так, что оскорбляют наше самолюбие, достоинство? У нас даже не объявили день траура.
— Сегодня приехали депутаты Госдумы РФ, посетили кладбище. Россия делает какие-то положительные шаги. Поэтому, мы не хотим мешать положительным стремлениям. А все остальное лишнее; был объявлен траур, не был, как будто вы хотите утешиться этим. Мы находимся в серьезном процессе, вы просто отвлекаете наше внимание на второстепенные явления. Вы, ереванцы, любите замечать второстепенные вещи.
— Ведь главным требованием была передача армянским правоохранительным органам. Если не передадут, что может произойти?
— Безусловно, мы будем защищать наше достоинство. Откуда Вы взяли, что не передадут?
— Судя по заявлениям генерального прокурора, а также по заявлениям властей РФ…
— Сейчас генеральный прокурор, кажется, находится в положении вне игры, почему вы связываете надежды с генеральным прокурором? Не видите, что в основном Следственный комитет взял этот процесс в свои руки? Что вы ждете от человека, который находится вне игры? Если он не сдержал свое слово, то потребуйте привязать его к позорному столбу.
— Вы нашли в комментариях Пермякова хоть толику правды?
— Я не вижу в них правды, но должны расследоваться некоторые варианты, все возможно. Я лично не считаю возможным, но теоретически ничего нельзя исключить. Все варианты содержат рациональное зерно. Так что, я считаю, что следователи расследуют эти варианты во всех направлениях, изучат все возможные варианты.
— Говорят, что многие гюмрийцы после произошедшего боятся выходить на улицу?
— Ничего такого нет, безусловно, все спокойно. Есть люди, которые тяжело пережили это, которые имеют определенное чувство страха, но в основном ничего такого нет, и не было, если даже и есть, то люди боятся не за себя, а за своих родных – семью, детей.
— Также часто звучит призыв, что не нужно политизировать произошедшее. Можно ли не политизировать?
— Но, кто политизирует, это они сами политизируют. Народ не политизирует, это делают те, кто заявляют об этом. Когда мы говорим, что нужно передать армянским правоохранительным органам, разве это политизация? Но когда говорят, что вы ставите требование, вы не хотите сохранить армяно-российскую дружбу, то это уже политизация.
— А то, что день траура так и не был объявлен…
— Ничего, мы это простим, пускай будет правильное расследование, его осудят, накажут, а это гюмрийцы простят.
— Например, после инцидента 1999-го года такой комитет не был сформирован.
— В то время это было хулиганство, сопровождаемое перестрелкой. Это другое дело, это нельзя сравнивать с инцидентом 1999-го года.
