Собеседник Первого Информационного – политолог Микаел Золян.
— Господин Золян, после подписания Рамочного соглашения с Евросоюзом каковы должны быть дальнейшие действия политической арены, гражданского общества Армении? Нет ли необходимости в том, чтобы кроме властей и иные силы вели работы в направлении имплементации соглашения?
— Многое нужно сделать. К сожалению, у нас есть опыт – после вступления в Совет Европы Армения взяла на себя множество обязательств, а потом мы увидели, что очень часто все это в формальном смысле выполняется, но реального демократического прогресса мы так и не увидели. Вместо этого был регресс. В плане демократии Армения по ряду критериев намного отстает, чем это было в 2001 году, в то время хотя бы были оппозиция и серьезная конкуренция. То есть, у наших властей есть опыт – делать так, чтобы требования европейских структур в формальном плане были удовлетворены, но, по сути, не только не выполнены, но чтобы и ситуация ухудшилась. Я не хочу рассматривать это соглашение с пессимистической точки зрения, но если не будет давления со стороны общества, политических сил, все это так и останется на бумаге.
— С одной стороны официальная Москва не возражала на то, чтобы Армения подписала этот документ, а с другой – мы стали очевидцами антиармянской пропаганды на российских телеканалах. Если все это – частные мнения, то не свидетельствуют ли они о том, что различные московские круги этим преследуют различные интересы?
— Мы знаем, что в России не бывает исключительно частных мнений. То есть, так называемые частные мнения поступают из определенных кругов, где получают «окей». Но это также свидетельствует о том, что есть два курса среди принимающих решения. Один курс более прагматичный, это тот подход, что Армения может подписать соглашение и никакой опасности в этом нет. Если я не ошибаюсь, депутат Госдумы Маркелов в ходе одной из этих передач весьма открытым текстом сказал, что они в Армении контролируют энергетику, иные важные отрасли экономики, есть контроль и военной сфере, и им это ничем не угрожает. Есть также и радикальный подход – все связанное с Западом и ЕС воспринимается крайне негативно. Этот второй подход касается не только Армении, но и других стран – вот Армения сделала это, но вы даже не думайте о том, чтобы повторить то же самое, потому что могут быть такие вот неприятные последствия.
— В настоящее время в Армении активно обсуждается вопрос премьер-министра в 2018 году. Есть ли, по Вашим наблюдениям, у России свои интересы в этом вопросе, имеют ли они одно направление, или же будет поддержка различным деятелям со стороны различных кругов?
— Эта точка зрения преобладает – нынешний премьер-министр рассматривается как пророссийский кандидат, а Серж Саргсян, соответственно, как прозападный или независимый. Но мы больше имеем дело с пропагандой, в действительности, кто бы ни был на этой должности – будь то Карен Карапетян или Серж Саргсян, будет осуществлять приблизительно ту же самую политику. В конце концов, если посмотреть – именно во времена Сержа Саргсяна Армения постепенно все больше подпадала под российское влияние, в его времена было подписано соглашение о продлении размещения российской базы в Армении сроком на 49 лет, он отказался от подписания Соглашения об Ассоциации.
— Не началось ли все это намного раньше – во времена Кочаряна, после 27 Октября?
— Если спросите меня, то это началось на следующий же день после развала СССР. То есть, новая Россия никогда не отказывалась от притязаний на страны бывшего СССР. Но в 90-х гг контакты Тер-Петросян-Ельцин было одним, а в плане контактов Путин-Кочарян могу сказать, что, тем не менее, форма равных партнеров хотя бы внешне сохранялась. К сожалению, сегодня контакты между Арменией и Россией имеют вид отношений старшего брата с младшим или мужа и жены. Неравенство очевидно, так как Россия сегодня осуществляет более агрессивную политику, но и Армения, в свою очередь, ослабла, власти Армении сегодня не имеют внутренней легитимности, поэтому и еще больше зависят от России.
— Когда внутри страны нет оппозиции, не увеличивается ли вероятность раскола во власти? Тем более сейчас, когда стоит вопрос премьер-министра и, по сути, и Карен Карапетян, и Серж Саргсян имеют подобные амбиции?
— Я считаю, что внутри системы есть такой раскол, но пока очень слабый. Хотя бы внешне впечатление такое, что Серж Саргсян все контролирует. Я считаю, что если возникнут проблемы, то они возникнут после апреля 2018 года, а к апрелю 2018 года Серж Саргсян готовился еще со времен референдума в 2015 году. А что именно произойдет после апреля 2018 года, предсказать трудно, страной нужно управлять, нужно найти решения вызовам, а новых решений у Сержа Саргсяна нет. Общество устало от этого, на последних выборах мы увидели, что в предвыборной агитации РПА Сержа Саргсяна не было, голосующие за РПА голосовали из уважения к местному кандидату, или конкретно к личности премьер-министра. Серж Саргсян и РПА имеют серьезнейшую проблему с легитимностью, если после апреля премьер-министром станет Карен Карапетян, эта проблема станет намного меньше, несмотря на то, что во время выборов были определенные проблемы.
— Но сделал ли Карен Карапетян все возможное для того, чтобы стать премьер-министром?
— По мое логике – он не шел на конфликт. Конечно, он мог бы показать себя более самостоятельным. До сих пор даже и не ясно – есть ли у него амбиции или некоторые признаки амбиций. Во всяком случае, он никогда неприкрыто не бросал вызов Сержу Саргсяну. Я считаю, что есть определенные правила игры, внутри элиты есть нечто, о чем не говорят. Что именно в действительности происходит – сказать трудно. Внешне, во всяком случае, у меня сложилось впечатление, что Карен Карапетян не намерен идти на конфронтацию. То есть, если будет решение, что премьером должен стать Серж Саргсян или кто-то другой, Карен Карапетян не предпримет против этого никаких шагов.
