Накануне Национальное Собрание утвердило законодательный пакет о структуре правительства в условиях парламентской модели госуправления, которым установлено, что правительство будет иметь премьер-министра, трех вице-премьеров, один из которых будет первым вице-премьером, и 17 министров. Здесь предметом ключевой дискуссии между властями и оппозицией является то, Полиция и Служба национальной безопасности, а также, конечно, и следственные структуры, будут находиться непосредственно в ведении премьер-министра, а не правительства. То есть, эти силовые и правовые структуры будут в ведении непосредственно премьер-министра, следовательно, не будут подотчетны парламенту.
Конечно, здесь говорить о дискуссии можно только условно, поскольку на практике большинство РПА утвердило структуру правительства без каких-либо затруднений. Член РПА, новый председатель постоянной парламентской комиссии по государственно-правовым вопросам, бывший генпрокурор Геворг Костанян заявил, что в данном случае речь идет не о создании суперпремьер-министра, а о наличии премьер-министра, на которого будет возложена большая политическая ответственность. По большому счету, нужно констатировать, что здесь ситуация, безусловно, относительная, и истина, пожалуй, находится где-то посредине, и все зависит от того, кто будет премьер-министром. Потому что, в конце концов, премьер-министр де-юре подчинен Национальному Собранию, и если премьер-министром будет не Серж Саргсян, а какой-либо иной деятель, то в данном случае, несомненно, реальность будет соответствовать характеристике Костаняна, и этого премьер-министра парламентское большинство поставит под действительно большую ответственность – используя свой первичный мандат.
А если мы говорим о премьер-министре Серже Саргсяне, то здесь уже более вероятным становится представленный оппозицией вариант суперпремьер-министра, поскольку политическое большинство едва ли применит свой первичный мандат в отношении Сержа Саргсяна. Здесь, одна, одна из ключевых интриг заключается в том, в чьем же отношении Серж Саргсян должен применять свое суперпремьерство. Предположительно, в отношении общества – для усиления позиций власти.
Кажется, что это действительно так, тем более, что заметно сужается деятельность власти по нескольким протокольным частям. Но есть ли у Саргсяна ресурс в широком смысле вообще – для создания закрытой власти и закрытой системы, прочной системы, есть ли у него возможность пропустить, не учесть требования Запада в этом вопросе? Нет, потому что это вопрос безопасности, потому что без отношений с Западом Серж Саргсян не сможет сдерживать Азербайджан и Россия в этом смысле надежна, если есть западная альтернатива, иначе надеяться на Россию не получится, и Серж Саргсян это прекрасно знает.
Следовательно, суперпремьерство в режиме реальной политики сколько бы не преследовало цель сдерживать общество, тем не менее, безусловно имеет и иные цели или функции, если речь идет именно об этом варианте, а не о премьер-министре, несущем весь груз политической ответственности. Суперпремьерство – «гарантия» Сержа Саргсяна в случае увеличения давления в отношениях с Западом, когда от него будут ожидать более динамичной деятельности как в борьбе с коррупцией, так и в вопросе системных реформ. Серж Саргсян в случае более сильных и решительных требований со стороны Запада не имеет ресурса для противостояния, но также и представляет неразумность этого. Следовательно, он должен приобрести рычаги для преодоления внутреннего сопротивления возглавляемой им же системы, которые, конечно, пустит в ход в случае необходимости, когда уже должен будет сделать выбор между Западом и своими системными партнерами.
