Немецкое издание Die Zeit опубликовало интервью с генеральным секретарем НАТО Йенсом Столтенбергом, в котором затронуты напряженная ситуация между Россией и Турцией, роль альянса в борьбе с ИГ.
Die Zeit: То, что Турция сбила российский военный самолет, ставит под угрозу «глобальную коалицию» в борьбе с терроризмом — до того, как она вообще появилась?
Йенс Столтенберг: Ситуация — серьезная. Она требует спокойного подхода и дипломатии. Поэтому я бы приветствовал дальнейшие контакты между Анкарой и Москвой. Мы должны работать над тем, чтобы избежать подобных ситуаций в будущем. Мы в НАТО обсуждаем то, как достичь большей прозрачности, предсказуемости и сокращения рисков, чтобы избежать выхода подобных ситуаций из-под контроля. Нашим общим врагом должно быть «Исламское государство». Важно, чтобы мы все, включая Россию, руководствовались общей целью — победой над ИГ.
— При помощи террористических атак в Париже ИГИЛ нанес удар в самое сердце Европы. Мы в состоянии войны с ИГ, как сказал президент Франции Франсуа Олланд?
— Мы боремся с ИГ и делаем это совершенно различными способами. При этом НАТО играет ключевую роль, вместе с отдельными странами. Нам необходимы военные, а также политические средства, и мы должны сотрудничать со странами региона. Мы должны стоять за свои основополагающие ценности, против которых ИГ совершает зверства.
— Вы говорите, что НАТО играет ключевую роль. В общем-то, до сегодняшнего момента НАТО вообще не играло никакой роли в борьбе против ИГ.
— Нет, НАТО играет важную роль в борьбе против экстремизма и терроризма. Наша крупнейшая операция, продолжающаяся на протяжении 13 лет, — миссия в Афганистане — преследует цель избежать повторного превращения Афганистана в плацдарм террористов.
— Там альянс борется против «Аль-Каиды» и талибов.
— Да, но это часть общей борьбы с террором и экстремизмом. Все страны-члены НАТО участвуют в коалиции против ИГ. Преимущество заключается в том, что они в состоянии сотрудничать внутри альянса, что следует из многолетнего сотрудничества внутри НАТО. Мы пытаемся стабилизировать страны в регионе, предоставить им возможность самостоятельно защищать себя. Это не борьба Запада с мусульманским миром. Это борьба против преступников, экстремистов, людей, которые совершают варварские преступления. На линии фронта этой борьбы находятся мусульмане. Они — основные жертвы. Они борются в Сирии, в Ираке и многих других странах. НАТО усиливает способность вооруженных сил и правительств в борьбе против ИГ.
— Вы поддерживаете операцию НАТО?
— Все союзники участвуют в коалиции против ИГ. Как организаторы мы помогаем совершенствовать оборонную способность затронутых стран, мы обучаем вооруженные силы, осуществляем поддержку, проводим консультации.
— До сих пор НАТО занималась этим прежде всего в Ираке.
— В Ираке, но и в Афганистане тоже. Мы обучаем, осуществляем поддержку и проводим консультации для афганских вооруженных сил и таким образом укрепляем их в борьбе против экстремистов, включая «Аль-Каиду» и талибов, а также против собственных группировок, присягнувших ИГ. Иордания — ключевой игрок в борьбе против ИГ. Это остров стабильности в море нестабильности. Мы должны предотвратить развитие в Иордании такой же обстановки, как в Сирии и Ираке.
Мы сотрудничаем также с Тунисом и другими странами. Сотрудничество с партнерами, Афганистаном, Иорданией, Ираком, Тунисом и другими государствами ведется для того, чтобы укрепить их способности в борьбе против ИГ за счет обучения и поддержки, мы также проводим работу специальных подразделений и спецслужб. Модернизация их оборонных сил — это то, что делает НАТО как альянс.
— После терактов Париж попросил о помощи в соответствии со статьей 42.7 договора о ЕС, в соответствии с которой в случае вооруженного нападения на страну-члена другие страны-члены должны предоставить ему все имеющуюся в распоряжении помощь и оказать поддержку. Вы были удивлены?
— Нет, эта возможность обсуждалась и ранее. Это, в первую очередь, политический акт. Многие страны являются одновременно членами ЕС и членами НАТО. Но Францию поддерживают также и другие страны, такие, как США, крупнейшая страна-член НАТО. И США возглавляют коалицию против ИГ.
— Не являются ли теракты в Париже классическим примером пятой статьи устава НАТО, в соответствии с которым нападение на страну-член альянса рассматривается как нападение на всех?
— В случае террористических актов статья 5 не применяется автоматически. Статья 5 задействовалась в ходе более 60-летней истории НАТО только единожды — после того, как в Вашингтоне и Нью-Йорке погибли тысячи людей. После терактов в Мадриде и Лондоне статья 5 не применялась.
— В Ливии ответвление ИГ контролирует 200-километровую зону вдоль побережья Средиземного моря. Затронута ли тем самым напрямую Европа?
— Мы не видим прямой угрозы в плане военного нападения. Но парижские теракты показали, что ни одна европейская страна не может чувствовать себя защищенной на 100% от террористических угроз. Я был премьер-министром Норвегии, когда в 2011 году моя страна стала объектом теракта. Все больше стран сталкиваются с терактами, и мы, конечно, не можем гарантировать, что этого не произойдет вновь в будущем.
— Франция обратилась также и к ООН. Совет безопасности единогласно принял резолюцию, но не в соответствии с главой 7 Устава ООН, которая разрешает применение силовых мер. Будет ли еще принята такая резолюция?
— В настоящий момент важно, чтобы ООН начала политические дискуссии для решения сирийского кризиса. Не существует простого политического решения, но оно необходимо как никогда. Российское вмешательство в Сирии и теракты в Париже показали значение политического решения в Сирии.
— Президент Олланд отправится на этой неделе с визитом в Москву, чтобы провести переговоры об участии России в «глобальной коалиции» против ИГ. Есть ли у него Ваша поддержка в этом вопросе?
— Я хотел бы, чтобы Россия играла конструктивную роль в борьбе против ИГ. До сих пор большая часть российских авиаударов была направлена против территорий в Сирии, которые находятся не под контролем ИГ. Но недавно мы видели примеры того, что это может измениться: Россия стала поражать все больше целей ИГ. Но в любом случае, поддержка Асада только затягивает войну.
— В ходе саммита НАТО в прошлом году в Уэльсе в центре внимания была агрессия России против Украины и аннексия Крыма. Не слишком ли сильно альянс сконцентрировался на кризисе на востоке, оставив без внимания кризис на юге?
— НАТО не обладает такой роскошью — выбирать, на каком из двух кризисов ему лучше сконцентрироваться, нужно одновременно заниматься обоими. Эти вызовы сильно отличаются друг от друга. Мы хотим победить ИГ, и здесь нет пространства для политического диалога. Если говорить о кризисе на Украине, тогда мы говорим о чем-то абсолютно другом. Мы говорим о государстве, России, которое является нашим соседом, и это не изменится в будущем. По отношению к России нам нужны обе стратегии — сдерживание и диалог. С югом ситуация — совсем другая.
— С недавнего времени Запад снова контактирует с Россией, не в последнюю очередь в поиске политического решения в Сирии. Должна ли Россия вернуться в G8? И должен ли возобновить свою работу совет Россия-НАТО, который был заморожен более года назад? Разве он не важен именно в кризисные моменты?
— Мы не хотим конфронтации с Россией. Мы не хотим изолировать Россию. Мы хотим более конструктивных и сотруднических отношений с Россией. Но это возможно только тогда, когда Россия будет уважать фундаментальные принципы, к которым относится и безопасность границ своего соседа. Именно этого Россия не учла на Украине.
— Что Вы делаете, чтобы сократить риск непреднамеренных военных столкновений с Россией на восточной границе НАТО?
— Наша политика прозрачна! Я только что принял участие в крупнейших учениях НАТО за последние десять лет. И мы приглашали русских и многих других. Они тоже там присутствовали.
Проблема состоит в том, что Россия все чаще проводит внезапные учения. О такого рода учениях не сообщают, и им не нужны международные инспекции. Было бы неплохо предложить России, что при проведении внезапных учений, следует проводить и внезапные инспекции. Россия сделала ставку на внезапные учения, и тем самым она подрывает саму идею инспектирования учений.
Они проводят маневры с задействованием десятков тысяч солдат. Они использовали такие учения для аннексии Крыма. Число солдат, задействованных в учениях, на которых должна присутствовать инспекция, зафиксировано в годы холодной войны. Тогда военные учения были крупнее. Сегодня это 13000 солдат. Одно из решающих пороговых значений — это большое количество участников. Необходимо снизить этот порог.
— Выполняется ли Минское соглашение о прекращении огня на востоке Украины?
— Летом мы увидели возросшую готовность уважать и реализовывать Минские соглашения. Прекращение огня продолжалось на протяжении многих недель. Недавно режим прекращения огня был вновь нарушен. Я сильно обеспокоен возобновлением боевых действий. Поэтому я призываю все стороны уважать режим прекращения огня, отвести оружие и позволить наблюдателям делать свою работу.
Источник – издание Иносми.ру
Фото – Иносми.ру
