Азербайджанская сторона в ближайшие месяцы может совершить еще одно военное нападение, очень вероятно, что это будет в апреле. Но в отличии от апрельской войны прошлого года, когда азербайджанские войска напали на НКР, сегодня есть определенные факторы, которые создают совершенно другой контекст и другую ситуацию. Такой прогноз в интервью с Первым Информационным сделал директор Центра региональных исследований, политолог Ричард Киракосян.
По словам Киракосяна, Азербайджан, во-первых, уже лишен компонента неожиданности, а во-вторых, ВС Армении и НКР намного лучше вооружены и намного лучше подготовлены для того, чтобы отразит любое нападение.
Что касается перспектив на возобновление переговоров по урегулированию конфликта, политолог считает, что «реальный дипломатический процесс станет возможным только после следующего этапа военных действий».
— Господин Киракосян, глава МИД Азербайджана Эльмар Мамедъяров заявляет, что они готовы вести переговоры по урегулированию конфликта, и сейчас армянская сторона должна проявить политическую волю.
— Я не согласен с главой МИД Азербайджана, он кривит душой. Если сказанное Мамедъяровым о том, что они готовы вести переговоры, является правдой (я бы очень хотел, чтобы так и было), то Азербайджан и Армения должны были принять Мадридские принципы и немедленно вернуться к серьезным дипломатическим переговорам, но это неправда, в особенности с учетом серьезного нападения со стороны Азербайджана в апреле прошлого года, а также вероятности возобновления военных действий в ближайшее время.
— Мамедъяров в интервью РИА Новости намекнул на какой-то «план» урегулирования, который он обсудил с Лавровым в Москве. О каком «плане» он говорит? Вы считаете, он реален?
— Я считаю, что российский и азербайджанский чиновники в ходе последних переговоров сконцентрировались на так называемом «плане Лаврова». В связи с этой темой я хочу сослаться на последние интервью моего коллеги Давида Шахназаряна, а вообще, на сегодняшний день Россия – нечто большее, чем просто страна, поставляющая оружие Армении и Азербайджану. Намного важнее то обстоятельство, что Россия может сделать опасный шаг для региона, попытавшись ввести миротворческие войска в Нагорный Карабах.
— Что именно сейчас происходит вокруг Карабаха, какие процессы Вы видите?
— Если откровенно, то ничего и не происходит, и это очень опасно. Дипломатия зашла в тупик, нет даже геополитической заинтересованности этой проблемой. В такой ситуации реальным динамичным фактором является вероятность нового нападения со стороны Азербайджана в ближайшие месяцы. У Азербайджана для этого есть две причины, первая – его некоторый успех в апрельских боях и способность захватить и удержать какие-то территории, вторая – обострение конфликта дает возможность властям Азербайджана отвлечь внимание своего общества от внутренних экономических проблем в стране.
— Почему Азербайджан нагнетает напряженность на линии соприкосновения в Нагорном Карабахе?
— Это не вопрос, потому что в действительности это – дальнейшее продолжение продолжающейся в течение нескольких лет стабильной эскалации. Говоря «эскалация», я имею в виду то, что Азербайджан не только нарушает режим перемирия на линии соприкосновения с Нагорным Карабахом, но также расширяет поле боя, совершая нападения и на Республику Армения. Эта эскалация выражается не только в виде роста числа погибших на линии соприкосновения, но и в том, что все больше применяются наступательные виды оружия и системы.
— Да, но Вы не согласны, что любое нарушение режима перемирия, любой выстрел или попытка диверсии со стороны Азербайджана преследует определенные политические цели – с тем, чтобы сорвать политические или дипломатические выгоды.
— Конечно, хотя Азербайджан посредством эскалации конфликта пытается получить внутриполитические, а не дипломатические дивиденды, но также важно помнить и напомнить, что режима перемирия больше не существует: после Апрельской войны были устные соглашения о прекращении огня, а не переподтвеждение имеющегося соглашения о перемирии. Это опасно, и, откровенно говоря, и Азербайджану не интересна международная реакция, ни у международного сообщества есть рычаги влияния на Азербайджан. Нет серьезных сдерживающих механизмов, никто и ничто не может остановить Азербайджан от совершения еще одного нападения.
— И вновь о Казанском документе. Как Вы считаете, в настоящее время стороны ведут переговоры именно вокруг этого варианта?
— Нет, я уверен, что они не ведут переговоров. В процессе урегулирования мы видим возвращение к дипломатическим основам в двух целях – сохранять продолжение переговоров и встреч, и второе – предотвратить широкомасштабную войну. Серьезных переговоров нет.
Важно следующее: если мы признаем вероятность нового военного нападения со стороны Азербайджана, то в отличие от апреля прошлого года, сегодня есть два фактора, которые создают совершенно иную ситуацию. Прежде всего, если/когда Азербайджан нападет, то у него уже не будет компонента неожиданности, то есть, он больше не сможет разыграть эффект неожиданности, как это сделал в апреле 2016 года. Во-вторых, ВС Армении и НКР намного лучше вооружены и намного лучше подготовлены для того, чтобы отразит любое нападение.
— В любом случае, чем дальше, тем ситуация усложняется, в особенности в общественных восприятиях, люди хотят понять – в конце концов, как можно стабилизировать ситуацию на линии соприкосновения.
— Да, но будем откровенны: если опасность нападения исходит только с одной стороны, то армянская сторона очень немногое может сделать. Тем не менее, есть односторонние меры, которые мы должны рассматривать даже в условиях отсутствия процесса мирных переговоров. Мы должны принят ту реальность, что Азербайджан сегодня подрывает стабильность и безопасность региона.
— Вы имеете в виду, что армянская сторона должна действовать более агрессивно – в военном смысле?
— Не агрессивно, потому что военное преимущество Армении и Карабаха основано на оборонительных решениях, Армения и Нагорных Карабах не имеют территориальных претензий.
— Но как можно сдержать азербайджанскую сторону в военном смысле?
— Это возможно сделать только посредством обороны. Сейчас не время для превентивных нападений с армянской стороны.
— Вы видите в ближайшие месяцы реальные перспективы возобновления переговоров вокруг урегулирования конфликта?
— Нет. На то есть две причины. Первая заключается в том, что Нагорный Карабах вытеснен из переговорного процесса, Армения чувствует, что Азербайджан не заинтересован в дипломатии. Среди азербайджанцев есть глубочайшее разочарование в том плане, что мирный процесс не оправдал их ожиданий. Мы должны лучше понять их отчаяние, которое сейчас проявляется очень опасным способом – в военном плане. А вообще, реальный дипломатический процесс станет возможным только после следующего этапа военных действий.
— То есть, мы в любом случае должны ждать следующего этапа военных действий?
— Я бы сказал, что реалистичным является апрель, если основываться на факторах местности, топографии, погоды и политико-дипломатического календаря.
— Нынешняя ситуация очень похожа на период, предшествующий апрелю прошлого года, не так ли?
— Напротив, совершенно другая. Апрельская война была неожиданным нападением со стороны Азербайджана, что стало первым военным успехом азербайджанцев с 1990-х годов. Сегодняшняя реальность совершенно иная.
— Какой активности можно ожидать со стороны Соединенных Штатов в период президентства Трампа? Насколько американская сторона будет вовлечена в этот процесс?
— С одной стороны, на протяжении лет Соединенные Штаты не имели отдельной политики касательно Армении или нашего региона: она была одним из подпунктов отношений США-Россия. Во времена администрации Трампа все может быть и хуже. Мы должны ожидать того, что этот регион в значительной мере будет игнорироваться со стороны Трампа. Проблема не в том, что делает Трамп, а в том, чего Трамп не делает – по сути, сдав этот регион Путину. Вследствие этого возникнет некоторый вакуум, который в первую очередь и быстрее всех восполнит Россия. Это означает, что России укрепит свою роль лидера и принимающего решения в карабахском вопросе – в плане контроля и реакции на Карабахский конфликт.
