В Армении институт суперпремьерства должен превратиться в премьерский, но этого не произойдет очень быстро, и перераспределение полномочий должно быть не в плоскости премьер-президент, а премьер и парламент. Об этом 20 июля на большой пресс-конференции заявил премьер-министр Никол Пашинян, по сути, обратившись к ключевому вопросу во внутриполитической жизни Армении.
Во всяком случае, суперпремьерская система в настоящее время является осью событий, поскольку без этой системы эффективность второго этапа бархатной революции, то есть уже властного этапа, была бы не только низкой, но и попросту была бы под сомнением.
В тоже время в словах Никола Пашиняна есть и весьма прозрачные междустрочия также и по части третьего – поствыборного этапа, который последует за внеочередными парламентскими выборами. Пашинян заявляет, что нейтрализация или трансформация суперпремьерства в премьерство будет шаг за шагом, и из его слов явствует, что этого не произойдет до внеочередных парламентских выборов. Фактически, Никол Пашинян таким образом сохраняет суперпремьерство как гарантию исключения каких-либо сюрпризов на парламентских выборах. Это в каком-то смысле также логично, поскольку по большому счету эти внеочередные выборы безусловно состоятся не только по правилам новой законодательной игры, но и по инерции старой, под влиянием сохранения различных теневых механизмов, будет своеобразное разграничение, и здесь опять же опорой новой власти будет институт суперпремьерства.
С другой стороны, после выборов, если станет реальностью самое распространенное ожидание или рассматриваемый как самый вероятный исход – абсолютное большинство возглавляемой Николом Пашиняном политической силы в парламенте, суперпремьерская система впредь может постепенно превратиться в испытание властью, в искушение, когда команда, имеющая абсолютное большинство, не будет особо склонна к ослаблению абсолютной власти своего лидера. Таким образом, Армения окажется в иной пограничной ситуации – в этом случае не между старым и новым, а между, так сказать, содержанием и характером нового.
С другой стороны, суперпремьерская система по большому счету сама по себе в поле законности не содержит какой-либо ужасной перспективы, если в стране соблюдается свобода и справедливость выборов, механизм избирательной и общественно-государственной законности вообще. У нас был повод писать об этом как во времена президентства Сержа Саргсяна, так и после.
Конечно, в зависимости от конкретной персоны, которая является носителем этого суперпремьерства, и от системы, оно может иметь разные качества и различные степени влияния, однако с другой стороны, если есть беззаконие, склонность, настрой к произволу в управлении, то характер власти таков, что этом случае уже, по большому счету, не будет иметь существенного значения, какая это система – суперпремьерская или нет.
Проблема в данном случае заключается в том, что вся, так сказать, суть суперпремьерской системы заключается в том, чтобы защититься не от общества, а от собственной системы, властей, что Серж Саргсян и пытался обеспечить – с учетом той жесткости или остроты столкновения внутренних интересов и разделительных линий, которые с течением времени все нарастали внутри власти, вплоть до наличия ряда внутривластных кругов, которые были настроены против его премьерства. Потому что если в вопросе оказания давления на общество возникла такая необходимость – как мы это увидели в дни бархатной революции, суперпремьерство по большому счету не сыграло никакой роли, о чем, кстати, мы и говорили – вопреки тем прогнозам, что Серж Саргсян преодолеет переходную неделю, вступит в полномочия суперпремьера и все расставит по своим местам. Не получилось.
Фото: Photolure.
