Армения бурно обсуждает уход или отставку начальника СНБ Артура Ванецяна, говоря о возможных мотивах или причинах этого, а также о возможном внутриполитическом влиянии, параллельно рассматривая, кто может быть новым начальником СНБ. При этом упоминается имя бывшего министра обороны Вагаршака Арутюняна, хотя оно затрагивается преимущественно на уровне разговоров. Конечно, в подобных случаях имена муссируются, так сказать, на стихийном, самотечном уровне, по крайней мере, если даже никак не организуется, так сказать, утечка. А нынешняя информационная среда дает обильную возможность для этой стихии.
Но в данном случае, независимо от имен обсуждаемых претендентов, проблема в том, что требует значительного внимания сам текст отставки Артура Ванецяна. Дело в том, что Ванецян ставит чрезвычайно высокую планку ухода — честь офицера, безопасность Родины. Иначе говоря, он не говорит лишь о несогласии с ходом управления, а в этом контексте ставит вопрос чести офицера. Соответственно, текст его отставки с одной стороны становится сигналом о том, что вопрос не просто в разногласиях или несогласии, с другой стороны, устанавливает чрезвычайно высокую ценность ситуации — честь офицера и безопасность Родины. Дело в том, что по тексту отставки получается, что вакантное место, оставленное Ванецяном, какое-либо новое назначение автоматически начинает измеряться честью офицера. То есть, неужели это означает, что ни один из назначаемых на должность начальника СНБ деятелей не имеет чести офицера?
По сути, уже бывший начальник СНБ текстом своей отставки или «минирует» работу следующего начальника и вообще внутреннюю общественно-политическую жизнь, или, наоборот, объявляет о серьезной мине этой жизни. Либо Артур Ванецян пытается уйти с максимально высокими очками и кредитом, либо его уходом устанавливается цена довольно сложной политической игры. «Подобное решение в сложившейся ситуации и в контексте грядущего считаю самым предпочтительным и обоснованным вариантом служения Республике Армения и моему народу».
Артур Ванецян в тексте своей отставки говорит в контексте не постфактума, а грядущего. Это, конечно, может быть лишь риторикой, которая в подобных ситуациях на практике всегда бывает заметна.
Однако, с другой стороны, Ванецян своей риторикой берет на себя довольно высокую личную ответственность, и, учитывая его жизненный опыт именно в сфере деятельности СНБ, эта риторика, как минимум, требует довольно серьезного обсуждения и расследования, чтобы, как минимум, убедиться, это была лишь риторика уходящего или серьезнейшие импульсы для общества с определенными подтекстами остающегося.
