В Ереване 30 сентября проходил экономический форум на тему транзитного потенциала ЕАЭС. Эта конференция с печальной символикой проходила в период, когда в армянской ленте новостей на протяжении нескольких дней существовала очередная проблема в Верхнем Ларсе. Речь идет о том, что около тысячи армянских грузовиков стояли на российской стороне Ларса, и по словам водителей, им либо угрожали штрафами за перегрузку, либо требовали взятку. Излишне напоминать, с какой периодичностью возникают проблемы в Ларсе, причем, не считая погодных условий, которые диктуют свой режим единственному магистральному маршруту, соединяющему Армению и ЕАЭС, или основному магистральному маршруту, хотя и морская паромная дорога в значительной степени зависит от погоды.
В этих условиях обсуждение транзитного потенциала ЕАЭС в Армении в определенной степени превращается в «анекдот», поскольку Армения де-факто не имеет никакого отношения к этому потенциалу. И это также при наличии другого обстоятельства. Армения — это, так сказать, окраина ЕАЭС, потому что здесь есть и другой вопрос — а куда после Армении: в Иран, Персидский залив? Теоретически, может быть, но практически здесь не существует инфраструктуры, даже если в каком-то смысле найдем какой-то интерес в рамках ЕАЭС. Хотя лучший ответ на предмет интереса дал бывший глава РЖД Якунин, который заявил еще в период пребывания в должности, что железная дорога Армения-Иран, возможно, важна для Армении, но для них это никуда не ведущая стена. Соответственно, даже в условии «удаления» Ларса возникает вопрос, какую связь имеют транзитный потенциал ЕАЭС и Армения.
Параллельно с этим, о транзитном потенциале Армении напоминает Иран, причем уже около трех лет. Иран говорит о канале Персидское море-Черное море, конечно, пока не вдаваясь в подробности, о каком именно характере идет речь — железная дорога, нефтепровод, газопровод, автодорога? Конечно, здесь, во-первых, важно внести вопрос в политическую повестку, что пытается сделать Тегеран и делает заявления об этом на встречах с Арменией на высоком уровне, начиная еще с последних лет президентства Сержа Саргсяна. Но Иран в этом плане интересует не транзитный потенциал ЕАЭС, а именно через Грузию в Черное море, потому что вряд ли Иран имеет в виду вариант Армения-Грузия-Россия-Черное море. Это практически исключается по ряду причин, которые, с одной стороны, находятся в поле конкуренции Россия-Иран, с другой — «собственной игры» Ирана вообще в кавказском регионе, где есть проблема обхода и России, и Турции. А здесь партнерами Ирана являются Армения и Грузия. С другой стороны, это обстоятельство, несомненно, осложняет отношения Иран-Запад или Иран-США, но это, наверное, не самая большая проблема, поскольку США, по большому счету, не будут против сотрудничества Грузия-Армения-Иран, конечно, по принципу определенной контролируемости. Тем более, что пока вопрос находится на стадии становления политической повестки.
А здесь очень важно, насколько Армения способна преодолеть возможную ревность России. С другой стороны, однако, если в этом вопросе ситуация после бархатной революции не привела к изменению, то в каком вопросе она привела? Тем более, что Армения на практике не только не ставит под сомнение союзнические, двусторонние, многосторонние интеграционные договоренности с Россией, но даже выражает готовность к их углублению. Но это не может означать, что Армения должна не использовать возможность своей экономико-политической и даже военно-политической игры по другим направлениям. Тем более, что эта способность Армении является существенным фактором и для России, кавказская политика которой давно находится в турецком тупике. Соответственно, здесь мешать Армении, для России будет означать углубление турецкого тупика России. Для Москвы практически незаменимым способом выхода из этого является выход Армении из Евразийского тупика или окраины, которой Москва, если не может помочь, то не должна мешать.
