В обсуждениях, возникших на фоне тавушских событий и последовавших за ними развитий, одна из самых частых постановок вопроса касается будущего мирного процесса урегулирования. Армения и Азербайджан за эти дни применили такую риторику, которая на практике невозможным делает представить переговоры. Многие это констатировали, но здесь, пожалуй, необходимо говорить об ином. А до этого кто-либо считал, что есть переговоры?
Вновь, пожалуй, надо придти к достаточно прозаической формулировке: отсутствие переговоров – война или лучше переговоры, чем война. Все это теоретически, конечно так, однако, подобные заявления являются трафаретом, когда оторваны от конкретной проблемы и реалий. А в арцахском процессе конкретная реальность абсолютна иная и совершенно не подлежит трафаретным формулировкам. Потому что время, опыт показывают, что Азербайджан может одной рукой оставлять впечатление о ведении переговоров, а другой рукой шантажировать и угрожать войной.
На протяжении лет были якобы переговоры, но на самом деле очевидным образом назревала война. В соответствии с этим, когда говорится война или переговоры, надо четко представить, что ситуация в арцахском вопросе совершенно иная, и война может происходить параллельно с переговорами, и одновременно могут не быть как войне, так и переговорам. То есть, это взаимно не обусловленные друг с другом понятия, потому глубина и особенность арцахского вопроса иные. Здесь нет просто конфликта, здесь вопрос военно-политической системы региональной безопасности, региональной структуры миропорядка, и в соответствии с этим и война, и переговоры имеют совершенно иные категории измерений.
Не переговоры сдерживают Азербайджан, а военно-политический баланс, который должен быть основан прежде всего на силу армянской государственности и всеармянский потенциал, сгруппировавшийся вокруг него, и потом также по возможности на расширение внешнего партнерского и союзнического круга армянской государственности. А для этого, естественно, необходима содержательная работа с мировыми и региональными силовыми центрами, оформление общего содержательного идеологического, концептуального поля и возможность сопоставления культурных и ценностно-системных различий.
