Интервью Роберта Кочаряна на фоне уже ставших традиционными девизов и восклицаний могло внести определенные изменения в политическую жизнь Армении. Однако после длительного молчания и создания интриги ожидания интервью второго президента получилось каким-то “обычным”, и создалось впечатление, что Кочарян заговорил, потому что не до конца хватило терпения молчать.
По-видимому, главный месидж, который он пытался передать своим интервью, заключается в том, что он продолжает следить за политическими развитиями, однако, не в качестве участника, но арбитра более высокого статуса. По-видимому, этим Роберт Кочарян хочет показать, что, так сказать, хозяином процесса своего возвращения является исключительно он сам, и сам же решит, когда наступит время возвращения. А пока еще – пора критики, и Кочарян раскритиковал экономическую политику Сержа Саргсяна и Тиграна Саргсяна, приведшую к росту эмиграции.
Интервью Кочаряна оставило за кулисами ответ на главный из звучащих ныне вопросов о его связи с ППА. Он, конечно, заявил, что такой связи нет, или есть постольку, поскольку, тем не менее, о связи с ППА наилучшим образом говорит некое примечательное обстоятельство. Дело в том, что в своем интервью Кочарян никак не коснулся фактора Левона Тер-Петросяна и Армянского Национального Конгресса, таким образом, по сути, сыграв по тем правилам, по которым сегодня играют друг с другом ППА, АРФД и Конгресс.
Иначе говоря, Кочарян тем самым показал, что либо он сам является участником этой игры и придерживается правил, либо сам установил эти правила. И в этом смысле интервью Кочаряна опосредованно наилучшим образом засвидетельствовало, какая связь существует между Кочаряном и “Процветающей Арменией”, как бы он непосредственно не опровергал эту связь.
В конце концов, Кочарян открыто бы признал свою связь с ППА, лишь если бы был начинающим, юным деятелем. Однако и в этом смысле второй президент не выдал какую-то сенсационную или неожиданную новость, и, по сути, остается заключить, что Роберт Кочарян заговорил, в большей степени лишь для того, чтобы поговорить, потому как, судя по содержанию его интервью, более глубокомысленным и сильным было бы его молчание.
С другой стороны, однако, к концу предвыборной кампании действия субъектов и само политическое поле стали настолько прозрачными и ясными, настолько рассекретились во всей глубине, что по большому счету уже не имеет значения, кто молчит, или кто говорит, и осталось лишь следить, кто и что будет делать после 6-го мая.
