Почему так долго – больше недели – просуществовал лагерь “ОккупайАбай” у памятника казахскому мыуслителю Абаю Кунанбаеву в Москве на Чистых прудах? Почему он все же был разогнан? И что последует за этим?
Об этом, а также о перспективах противостояния власти и гражданских активистов российский политолог Дмитрий Орешкин рассказал Русской службе Радио Свобда По просьбе Радио Свобода о перспективах противостояния власти и гражданских активистов размышляет политолог.
“То, что лагерь на Чистых прудах продержался долго, означает, что власть колеблется, не знает, как себя вести. Сначала – чрезмерно жесткие, с оттенков провокации действия 6 мая (во время “Марша миллионов”. – ред.). Людей специально загнали в узкое горлышко, не допустили организаторов митинга до звукоусилительной аппаратуры, в связи с чем публика была дезориентирована и просто не понимала, что делать. Кончилось это все взаимными провокациями. Потом, испугавшись и немножко переиграв свою позицию, власть позволила писателям пройти без проблем по Бульварному кольцу. Ожидая, видимо, как и сами писатели, что людей будет совсем немного. А их оказалось много… Точно так же не трогали лагерь на Чистопрудном. Но раньше или позже должны были тронуть. То, что его разогнали, совершенно неудивительно. Должна же власть как-то показывать, кто в доме хозяин. Во всяком случае, ей так кажется.
Разогнали, естественно, по-мерзкому, рано утром. Пообещали до 12 часов дать время собраться – и в 5 утра начали людей выкидывать, задерживать – в общем, повели себя достаточно подленько. Почему – понятно: ранним утром меньше журналистов, меньше криков. Потихоньку всех собрали и выкинули. Теперь будут по одиночке давить: кому-то насильно вручат повестку в военкомат, у кого-то палатку отобрали – и или не вернут, или за хранение выпишут чек. Потребуют с организаторов бешеные деньги на высадку газонов… То есть главное – разогнать коллективный протест, а дальше по одиночке всех мухобойкой перебить.
Логика вполне понятная, но в то же время вполне безвыходная. Потому что здесь – вопрос только во времени. Это как в 1968-ом году: на площадь вышли семь человек, а через 20 лет вся эта система грохнулась. Эти семеро победили огромную машину.
Уверен, что через 3-5 лет и нынешняя силовая машина дрогнет. Потому что не важно, какие формы приобретает протест. Важно, что у людей нарастает презрение к этой государственной машине, которая фальсифицирует выборы, фальсифицирует суды, унижает граждан, их обманывает, которая проводит логику информационной войны и прямо говорит, что на войне, как на войне. Но с кем они воюют? Со своим народом, как всегда. Хотя делают вид, что с какими-то западными структурами. В общем, мы видим такое вот начало агонии. Вопрос только – скольким людям испортит, погубит, изуродует жизнь государственная машина, пока наконец не заглохнет в тупике и приведет к очередному кризису государственности, а может быть, и распаду.
В общем, все как-то очень предсказуемо, скучно, понятно и опасно. Опасно – вот что самое неприятное”.
