Экс-представитель США в ООН Джон Болтон, в настоящее время – советник Митта Ромни по проблемам внешней политики, дал интервью журналисту Русской службы Голоса Америки Алексею Пименову, в котором обратился к политике путинской России, в том числе в постсоветских странах.
— Господин Болтон, вот как отреагировала на выступление Митта Ромни в Вирджинии экс-госсекретарь США Мадлен Олбрайт: «Эта речь… полна общих мест, а содержание в ней полностью отсутствует. Эти [идеи] – не относятся к внешней политике». Как бы вы охарактеризовали различия между демократами и республиканцами во внешнеполитических вопросах?
— Я бы сказал, что губернатор Ромни выражает ту политическую философию, которая определяется в Соединенных Штатах как «мир посредством силы». Связана она с именем Рейгана. Вот ее основной тезис: лучший способ избежать конфликтов в мире и защитить интересы Соединенных Штатов – это быть достаточно сильными: чтобы у потенциального агрессора не было соблазна бросить нам вызов. Исходя из того, что лучшая война – это война, которая так и не была развязана, мы убеждены, что сильная Америка – это фактор, способствующий предотвращению конфликтов. И этот подход резко отличается от подхода, характерного для администрации Обамы.
Ее подход – получивший название «руководства путем подталкивания в спину» (досл. “leading from behind” – А.П.) – привел к тому, что позиции Соединенных Штатов и их союзников оказались существенно ослаблены практически во всем мире – и на Ближнем Востоке, и в Европе, и на Тихом океане.
Вот губернатор Ромни и заявил о своих – чрезвычайно серьезных – разногласиях с администрацией Обамы. Разумеется, первоочередная проблема для США – это положение дел в экономике. Но и вопрос о месте Америки в мире имеет огромное значение. Потому-то, я полагаю, Ромни и выступил с этой речью.
— Вот два высказывания, в ней присутствующие. «Я построю эффективную систему противоракетной обороны, чтобы защитить (Америку) от угроз. И в этом вопросе я не проявлю гибкости по отношению к Владимиру Путину». В этой связи – вопрос: какое место занимает российская тема во внешнеполитической повестке дня?
— В немалой степени это зависит от самой России. В 2001 году я возглавлял американскую делегацию на переговорах с Россией – после того, как мы вышли из договора 1972 года о противоракетной обороне, с тем, чтобы Соединенные Штаты могли создать свою систему противоракетной обороны – пусть ограниченную, но – в национальном масштабе – для защиты от угрозы со стороны государств-изгоев: Ирана, Ирака или Северной Кореи. Мы вели острые дискуссии с президентом Владимиром Путиным и его советниками, убеждая их в том, что система противоракетной обороны от государств-изгоев пойдет на пользу и России. Что касается меня, то я и сегодня убежден в этом. Представление о том, что американская противоракетная оборона тем или иным образом угрожает России, просто не соответствует действительности. Иными словами, это попросту недоразумение.
— В недавнем интервью Русской службе «Голоса Америки» Томас Грэм сказал, что российское руководство недооценило значение «арабской весны». Как бы вы охарактеризовали факторы, обусловившие сегодняшнюю позицию Москвы в сирийском вопросе?
— В данном случае позиция России объясняется, на мой взгляд, ее давними связями с семейной диктатурой Асадов. И, конечно, наличием в Сирии российской морской базы – единственной российской морской базы на Средиземноморье. А кроме того – тем обстоятельством, что поддержку режиму Асада оказывает и Иран. Полагаю, что Россия совершает ошибку. Однако у меня нет никаких иллюзий относительно той решимости, с которой она готова защищать режим Асада. Я убежден: главная ближневосточная проблема, разделяющая Соединенные Штаты и Россию, – это Иран и иранская программа создания ядерного оружия. Как и многих американцев, меня попросту приводит в замешательство та поддержка, которую Москва оказывает режиму аятолл, его программе ядерных разработок, его враждебной политике по отношению к Израилю и дружественным нам арабским государствам. Ведь в конечном итоге ядерный Иран – это смертельная угроза России. Равно как и исламистский радикализм, проповедуемый иранским режимом.
— Как вы могли бы охарактеризовать политическую философию нынешнего российского руководства?
— На мой взгляд, она определяется стремлением утвердить российские интересы на постсоветском пространстве. Еще в период своего первого президентства Владимир Путин ясно сказал, что распад Советского Союза был величайшей геополитической катастрофой двадцатого столетия. И Путин стремится отреставрировать разрушенное – тем или иным способом. Я полагаю, что это – заблуждение, поскольку так Россия только сеет вражду – как в ближнем зарубежье, так и во всем мире. Тем не менее, на мой взгляд, именно это и составляет сущность российского подхода к проблеме. Десять лет назад у США и России было немало общих интересов, но не этим курсом Россия идет сегодня.
— Недавно Митт Ромни назвал Россию геополитической угрозой Соединенным Штатам. Ваш комментарий?
— Не могу сказать наверняка, что именно имел в виду губернатор Ромни, но очевидно, что Россия по-прежнему располагает самым большим ядерным арсеналом после США. И если там режим, проводящий такую политику, то она по определению становится политической угрозой.
— В уже упомянутом мною интервью Томас Грэм высказал предположение, что под давлением протестных выступлений российское руководство в недалеком будущем будет вынуждено пойти на реформы, чтобы сделать российскую систему более открытой. И в этой связи – охарактеризовал законопроект о «Списке Магнитского» как возможное препятствие на этом пути, способное лишь вызвать раздражение в Кремле. Ваше мнение?
— Я смотрю на российскую политику с меньшим оптимизмом. В России идет возрождение авторитаризма – и это очень тревожит меня. Власть – как в политике, так и в экономике – возвращается обратно: от частного сектора к государственному руководству, сидящему в Москве. А другие политические силы ее теряют. Мы видим, что вводятся ограничения – по отношению к прессе, по отношению к оппозиции. Политика Путина уводит Россию все дальше от политической свободы, и это очень тревожно.
