Собеседник Первого Информационного – директор Центра цивилизационных и культурологических исследований, востоковед-арабист, профессор Давид Ованнисян.
— Господин Ованнисян, наконец, после долгих переговоров США и РФ договорились, как избежать военного вмешательства в Сирию. Насколько крепка эта договоренность, если учесть заявление Путина о том, что не может гарантировать, что Асад уничтожит химическое оружие.
— Эта договоренность крепка. Ситуация, в которой находится сегодня Сирия, отношение международного сообщества к проблемам, связанным с оружием массового уничтожения, позволяют с уверенностью сказать, что процесс передачи химического оружия, возможно, со сложностями, с задержками, обусловленными разными факторами, но должен продвигаться.
Сирия сразу присоединилась к Конвенции ООН о прекращении производства и нераспространении химического оружия, выразила готовность позволить международным экспертам посетить все те мощности, где производилось это оружие, а также склады, поэтому там, кажется, препятствий быть не должно.
Подключив Россию в решение этой проблемы, США получают новые возможности для расширения дипломатических маневров. Обама делал все, чтобы не был вынужден нанести этот удар, однако, было и злосчастное заявление о «красной линии», и он был вынужден предпринять определенные шаги. Он постоянно пытался выиграть время, задерживая момент принятия решения, тем не менее, вместе с Россией они пришли к решению этой проблемы.
Понятно, что на нынешнюю ситуацию в Сирии это решение окажет большое влияние. Мы уже видим это, судя по тем кровавым столкновениям, которые происходят в лагере оппозиции: на нескольких платформах сталкиваются разные группы, происходят междоусобные бои. Я это связываю с той безнадежностью, которая появилась в лагере противников власти, а это обусловлено противоречиями в лагере оппозиции, и понятно, что силы, которые категорически против того, чтобы связывать свои надежды с Западом, стремятся возглавить весь лагерь. Это приводит к тому, что действия по захвату позиции лидера становятся все более ожесточенными.
С другой стороны, сирийская армия, которая за два года обрела серьезный опыт, довольно успешно осуществляет очистку путей, дорого инфраструктурного значения от боевиков. Тут имеются успехи, хотя и ценой больших усилий и потерь.
Ситуация очень сложная, но есть надежда на новые договоренности, которые позволят исправить ту трагическую ситуацию, в которой оказался сирийский народ. Сегодня разрушается страна, являющаяся одной из сокровищниц духовной культуры человечества, уникальным котлом, где варятся, не всегда с позитивными воспоминаниями, многие этносы. Разрушается сокровищница, имеющая для человечества очень большое значение.
События последних двух лет показывают, что общество крайне поляризовано, нет компромиссных решений, диалог с большей частью вооруженных группировок невозможен. В результате событий последнего года большинство населения, в том числе сунниты, все больше стремятся сплотиться вокруг власти, чтобы положить конец зверствам исламских экстремистов (большая их часть не сирийцы).
Тут нужна третья сила, которая, пытаясь найти общие точки с группировками с более или менее мягкой позицией, одновременно попытается лишить источников подпитки радикалов. Чтобы сделать это, властям обязательно будут предъявлены серьезнейшие условия – провести преобразования, получать помощь под международным контролем и т.д.
— С появлением в повестке дня разговоров о военном вмешательстве создалось впечатление, что Запад попытался придать российской позиции большую важность, чтобы провал этой дипломатии был более сокрушительным. Согласны ли Вы с этим, считаете ли вопрос военного вмешательства закрытым?
— Я всегда отмечал, что США пытаются дистанцироваться от проблемы и не принимать непосредственного участия. Об этом свидетельствуют разного рода обсуждения и в Сенате, и в Конгрессе. Об этом говорят заявления госсекретарей Клинтон и Керри. Понятно, что опыт, обретенный США в Афганистане и Ираке, играет важную роль при принятии решений.
После финансового кризиса внутренние проблемы США обострились, и людей интересуют именно эти вопросы. Все опросы показывают, что военное вовлечение США обществом не воспринимается. Считаю, что Штаты продолжат эту политику, т.е. попытаются сохранить большую дистанцию, в то же время контролировать ситуацию и играть важную роль при принятии решений.
Наконец, эта договоренность решила несколько проблем: Израиль, для которого химическое оружие Сирии представляло постоянную опасность, добился своих целей, потому стратегический партнер США должен чувствовать себя удовлетворенным. С другой стороны, тому же Израилю будет невыгодно, если к власти придут радикалы и с салафитской логикой сразу же объявят джихад и т.д., и т.п.
Другие важные силы – Саудовская Аравия и Турция, которые, несомненно, мечтали вовлечь США в эти процессы, уже должны переоценить свою политику. Ясно, что они сделали большие инвестиции: саудовцы даже освободили у себя осужденных на смерть и на долгие годы заключения и послали их воевать в Сирию. Заполнили Сирию своим криминалом. Возможно, это и есть одна из целей, чтобы вывалить весь сброд в Сирию, тогда и они освободятся от опасного элемента, но для решения этих задач траты очень большие.
Несомненно, каждый будет продолжать помогать своей целевой группе, однако, Запад вместе с Россией, а также Китай и Иран, по-моему, настроены начать определенные процессы, которые приведут к урегулированию ситуации. Сколько это продлится – сказать никто не может. Эта пауза, по всей вероятности, будет использована именно для этого.
— Вы говорили о возможностях разработки нового дипломатического подхода. Каким будет его содержание?
— У меня есть определенная информация, что организуются разные встречи, обсуждения с разными фрагментами сирийского общества – курдами, христианами, делается попытки создать определенную консолидацию. Насколько мне известно, эти попытки не привели к какому-либо успеху. Полагаю, что сейчас их основной задачей должна стать активация переговоров с властью – умеренными суннитами, составляющими большинство населения, и алавитами.
Предполагаю, что такие попытки были, но не думаю, что они были активными. Потому, считаю, что настало время делать это активно и открыто. Может, станет возможным также использовать новые качества власти Ирана для начала с ним новых переговоров, для создания новых возможностей для взаимопонимания. Возможностей много, посмотрим, как они будут использованы.
— В течение этих двух лет усилились разговоры о том, что в этом регионе Сирия не будет последней, война разрастется, вовлекая все новые полюса. Однако, кажется, есть договоренность о встрече Обамы и новоизбранного президента Ирана Рухани в рамках сессии Генассамблеи ООН. Насколько это может стать упредительным обстоятельством?
— Я несколько с недоверием отношусь к таким встречам, т.к. они не бывают должным образом организованы. Понятно, что о Роухани в США очень хорошо знают и Роухани также представляет, что такое политика США и их правящая элита, однако, трудно предсказать, какой будет повестка дня и насколько серьезно стороны готовы к реальным переговорам. Затрудняюсь сказать что-то. Не думаю, что это приведет к революционным изменениям.
Не думаю также, что здесь приоритетна проблема ядерного оружия. Роухани в первый же день сказал, что не намерен создать ядерное оружие. Духовный лидер Ирана также коснулся этой темы, сказав, что ядерное оружие противоречит их духовным представлениям и т.д., и т.п. Поэтому нужно предположить, что там имеются намного более сложные проблемы, степень разработанности повестки дня которых также неизвестна. Считаю это очень позитивным, это очень важно, и серьезность сторон не кажется сомнительной.
Что касается распространения Сирийской войны, то вероятность этого большая, т.к. в эскалации ситуации в Сирии ключевым является внешний фактор. Внутренняя ситуация не предполагала тяжелых развитий, и т.к. пайщиков тут много, и их интересы противоречат друг другу, то это может привести к столкновению. Чрезвычайно важно, что США, Запад, в какой-то мере благодаря британскому парламенту смогли уберечься от этого неправильного рокового решения.
— Видите ли в настоящее время ресурсы восстановления Сирии?
— Ну, если очистить от сброда – может быть. Кроме сил с идеологическими побуждениями, много разбойников используют ситуацию для грабежа, взятия заложников.
С другой стороны, нужно сказать, что у Сирии очень мало внутренних ресурсов. В мирных условиях будет необходима международная помощь. Обычно руку помощи протягивают богатые нефтяные страны, но в нынешних условиях трудно предположить, что Саудовская Аравия протянет руку братской помощи нынешним властям Сирии. Однако ситуация изменчива.
— Какие тенденции наблюдаются в активной роли Турции в сирийском вопросе?
— Эрдоган, как представитель суннитского, суфийского тариката, ведет очень идеологизированную политику, полагая, что для усиления региональной роли Турции нужно опираться на самые близкие религиозно-идеологизированные силы, и понятно, что южный сосед – Сирия, управляемая алавитами, не может стать зоной влияния Турции, пока существуют нынешние власти.
А суннитское протурецкое правительство, которое может придти к власти в Сирии при помощи властей Турции, может резко усилить региональную значимость Турции, сделав ее более влиятельной на всем Среднем Востоке, нежели Иран, Саудовская Аравия и Египет.
У Турции с алавитами имеются также внутренние вопросы. В Турции проживают алавиты, и особенно та часть из них, которая проживает близ сирийской границы и арабоязычна, оценивается как фактор сирийского влияния.
Однако, по ряду причин политика Турции по смене власти в Сирии была обречена на провал.
— Чем объясняется разность подходов стран-членов ЕС по Сирийской проблеме? Странно, что Франция довольно жестко повела себя в отношении режима Асада, Германия ведет себя иначе, другие страны – по-другому. Чем обусловлены эти не объединяющиеся позиции?
— Подходы немцев были самыми трезвыми. Отношение Франции было обусловлено событиями, произошедшими ранее: после прихода к власти в Сирии партии БААС роль французов в этой стране резко ослабла. Кроме того, традиционное военное присутствие Сирии в Ливане всегда мешало традиционному французскому присутствию там, ослабляло влияние католической общины внутри Ливана, которая была основной базой французов. Все это нужно учитывать, т.к. у Франции в регионе имеются жизненные интересы.
— Господин Ованнисян, что скажете об армянской общине Сирии? Еще две недели назад пресс-секретарь МИД нашей страны сказал, что сирийские армяне должны быть готовы к большой репатриации. Какие пути Вы видите для организации этого, не нужно ли было организовать это намного раньше? Возможно, через армянские лоббистские организации в США нужно было установить связь с оппозицией Сирии, чтобы отъезд армянской общины был проведен беспрепятственно? Имеет ли Армения ресурсы, чтобы принять здесь общину?
— Когда наши соотечественники находятся в крайне тяжелом положении, то имеем мы ресурсы, или нет, все равно, нужно их принять. Насчет возможностей организации репатриации сказать что-либо затрудняюсь. Многие не хотят уезжать из Сирии, воспринимают ее как свою родину.
— Насколько перспективна политика руководителей армянской общины Сирии, их увещевания не покидать страну? Уезжающих часто называют предателями.
— Все это направлено на сохранение общины. Вопрос в том, что когда существует организованная община, то с этим обстоятельством считаются все стороны: если она хорошо организована, представляет силу, неуязвима.
Имеется пример Ливана: во время гражданской войны община была хорошо организована, поэтому понесла мало потерь. Это была правильная позиция, другой вопрос – как это делается.
