Собеседник Первого Информационного – бывший замминистра ИД Армении, Чрезвычайный и полномочный посол Армении, ныне завкафедрой мировой политики и международных отношений Российско-армянского (Славянского) университета Арман Навасардян.
— Господин Навасардян, если подвести итоги прошлогодних внешнеполитических развитий, то было ли столь критикуемое решение о внешнеполитическом выборе Армении достижением, или это провал? Многие называют это географической неизбежностью. А можно ли ее повернуть так, чтобы она стала в пользу Армении?
— Сторонники обеих сторон впали в большие крайности. Сторонники России превратили Европу в логово геев и лесбиянок: как можно так характеризовать просвещенную Европу? Конечно, это имеет место, но никто оттуда нас не заставлял, чтобы эти люди собирались в нашем детском парке: это уже мы.
Или же, поговорим о российских недостатках. Но ведь Путин приезжает не для проведения мастер классов. К вопросу нужно подходить с психологической точки зрения. Говорят, мол, русские оказывают на нас давление. Конечно, оказывают давление, потому что мы хотим, чтобы на нас оказывали давление.
Конечно, существует тысяча геополитических реалий, однако, часто, когда объект и субъект смешиваются друг с другом, ты оказываешься пострадавшим, т.к. делаешь больше, чем от тебя требуют. Посему нужно помнить золотой закон дипломатии: «Уважай себя, чтобы уважали тебя». В политике есть, конечно, моменты, когда принятие того или иного решения неизбежно, но говорить, что приехал Путин, свернул нам руки, или же что европейцы что-то там сделали – будет неправильно. Это теоретическая сторона.
Однако имеется и другой фактор: это дипломатия маленького государства. Мы должны уметь маневрировать: именно в этом состоит дипломатия, а политика осуществляется, президент едет и подписывает, но между всем этим должна работать дипломатия.
Кажется, что-то сделать смогли, но это не заслуга Армении, но компромисса Европы и Москвы, желание Европы не потерять Армению: я вижу их усилия, а не Армении. То есть, два центра помогли, чтобы Армения не была раздавлена между ними.
Но в целом, я считаю, что год завершился неплохо. Я считаю очень важным уравновешенность отношений с Россией: таковы сегодня политические реалии. Я не столь озабочен насчет Турции: это не Турция 1915-го года, тут имеем неуправляемую или зоологическую ненависть со стороны Баку. Это психология потерпевшего поражение: они хотят обязательно взять реванш. Карабах для них не столько вопрос земель, сколько сидящая внутри них армянофобия, и тут отталкивать Россию нам не следует.
Наконец, Азербайджан привлекателен своей нефтью. Так что, я думаю, шаг Сержа был верным. Мы должны продолжать сотрудничество с Россией. Я одним из первых ввел в обращение вариант И-И, но я имел в виду не это. Мы должны идти по пути маневров, должны уметь не только играть между двумя блоками, но и создать у них интерес с перспективой работы с Арменией.
Мы постоянно говорим то России, то Брюсселю, что у нас нет чего-то. Но давайте подойдем к вопросу с другой стороны, заинтересуем Россию, ведь у нас имеется громадный для них фактор – российская военная база в Гюмри. Сегодня Россия не может без Армении, для нее эта база имеет ключевое значение.
Визит Путина в Армению также вовсе не был случайным: это было продолжением визитов в Таджикистан, Киргизию, продолжением логики усиления Черноморского флота. Все это неслучайно, мир стоит перед опасным вопросом. Если войска США будут выведены из Афганистана, то трудно сказать, как будет развиваться исламизм, который стал чумой века.
О России говорят как о русском медведе, но я знаю, что если бы не было этой преграды, то неизвестно, что бы произошло после этих ближневосточных событий. Мы – их первая линия против суннизма, а Россия очень боится его вползания. Если Россия идет на поддержку позиции Ирана даже за счет нефти, то одной из причин является то, что она хочет сделать шиизм преградой на пути распространения суннизма. Это реальная опасность.
Сегодня мы призваны также играть роль посреднического звена. Армения должна иметь свою роль в регионе. Если взять треугольник Москва-Тегеран-Вашингтон, то у нас отношения высокого уровня и с Россией, и с США, но умеем ли мы использовать все это на пути нахождения компромиссов в этом треугольнике?
Это очень важно, и малые государства, такие как Швеция, Австрия, Швейцария, делают это.
— Недавно, параллельно с начавшимся в Гюмрийской базе перевооружением, в прессе появилась точка зрения, что такая военная экспансия завершится дислокацией военной базы в Карабахе. Насколько это достоверно?
— Я не думал об этом. Нагорный Карабах важен и для России, и для Запада. Замороженная ситуация, как бы мы ни говорили, что она должна как-то разрешиться, — лучше, чем военные развития. Но как все будет развиваться – сказать затрудняюсь.
Вопрос НК – базовый: у нас нет информации о происходящем, но в любом случае, встречу президентов я считаю позитивом, независимо от того, какие результаты были зафиксированы. Визит Давутоглу также считаю положительным: как говорил Черчилль, говорить – лучше, чем воевать. Это неписаный закон.
— А не опаснее ли то, что после встречи Саргсян-Алиев никакой четкой информации о предмете диалога не было?
— Отсутствие информации приводит к нежелательным последствиям и манипуляциям. МИД должен проводить дозированную работу, но она плохо проводится, и так было с начала нашей независимости. В сфере информационной конфронтации с Азербайджаном мы всегда страдаем.
Во всем мире мы представлены как оккупанты, агрессоры. Есть и политическая реальность, есть турецкий фактор, а также целенаправленная информационная война, и на все это не умеем дать адекватный ответ. У нас есть превосходная Диаспора, поэтому нужны равнозначные подходы.
— Говорят, что когда сменился американский сопредседатель МГ ОБСЕ, активировались и переговоры по мирному урегулированию Карабахского противостояния. Многие связывают это с решением 3 сентября, а также с визитом Давутоглу. Нужно ли связывать все это? Чем обусловлены новые усилия Запада в этом регионе?
— Эту связь я вижу. Американская дипломатия смотрит намного вперед. Они смотрят на 30-50 лет вперед. Я уверен, что США – это не та страна, которая может уйти из региона, однако, по-видимому, они продвигаются по той схеме, что у России тут довольно крепкие позиции. Они не идут на конфронтацию, т.к. действует молчаливое соглашение Путин-Обама.
Сирия сыграла большую роль, но они должны интересоваться дальнейшими развитиями в связи с иранскими событиями, должны по возможности укрепить свои позиции, т.к. власть Саакашвили также не дала желаемые результаты, и они убедились, что нужно продолжить отношения, чтобы хотя бы уравновесить их.
Сегодняшнее положение Армении я оцениваю как удовлетворительное. У нас нет напряженности ни с американцами, ни с русскими. Как сохранить это – и зависит от нас, и не зависит, и это обусловлено многими региональными факторами. Этот регион является кипящим котлом: если не будем вести себя спокойно, нам сломают шею.
— Могут ли американские усилия быть направлены на реальное урегулирование противостояния, или это всего лишь политика, направленная на поддержание переговорного процесса или сохранение в нем лидирующих позиций?
— При любом решении каждый должен стремиться защитить свои интересы. Американцы очень хотят находиться в регионе, но для русских это епархия. Российская дипломатия сегодня вышла в первый эшелон, более активна, даже где-то атакующая. Очень интересно Путин смог воспользоваться слабостью Обамы, совершить прорыв и обрести рейтинг в США. А это — действительно победа, т.к. ситуация 21 августа висела на волоске, и если бы ударили, то был бы пожар. Здесь его роль велика. После этого он продолжил это.
Вопросом №1 сегодня является интеграция. ТС – это идея фикс Путина. Если помните, как-то он с сожалением говорил об СССР. Он понимает, что более невозможно восстановить Советский Союз: кто туда войдет – Назарбаев, Саргсян?
История – интересная штука: рассчитано, что ни одна империя не существует более трех веков, но иметь интеграционный механизм необходимо. Я вижу опасные вещи, вижу исламский фактор. По-моему, он пришел к согласию с турками и постоянно говорит об этом, ущипывает. Идет сложная политическая игра.
— Интересно то, что после заявления 3-го сентября Армения так быстро идет в ТС, что по заявлению президента России, они не успевают за ней. По всей вероятности, именно поэтому мы стали свидетелями определенных препятствий на пути членства Армении в ТС. А может, это было просчитано с армянской стороны, мол, Европа двери не закрывает, а отказать России невозможно?
— Возможно, так как, по-моему, Серж Саргсян хорошо играет в шахматы. По-видимому, наши пытаются выиграть на этом дивиденды. Европа не закрывает двери и не закроет, потому что это невыгодно. Существует южнокавказская проблема, у них нет такой дальнобойности, как у американцев. В дипломатии всегда бывают лазейки.
— Много обсуждалось, что политика Восточного соседства ЕС находится в кризисе, из-за чего и произошел провал в регионе. Как Вы представляете политику Восточного партнерства в ракурсе Армении? Как Европа должна уравновесить положение? Говорят, должна позвать на помощь США.
— Европа – не тот фигурант, что ТС. Европа не может добиться чего-то без США, а Штаты несерьезно относятся к европейским играм. Европа находится в сложной ситуации. Если бы было подписано Ассоциативное соглашение, то оно ничего бы не дало: посмотрите на Украину.
Нет ничего совершенного: нельзя боготворить ни Россию, ни других. Это долгий, кропотливый процесс. Если Армения с Россией продвигается очень быстрыми шагами, то с Европой нужно продвигаться мелкими шажками. Это длительная дипломатическая работа в гуманитарном, культурном направлениях.
— Решение 3-го сентября не получило мощной общественной огласки. Как работать с обществом, чтобы общество осознавало, где нужно искать ценностную систему?
— Нельзя считать людей за ослов. Наши соответствующие органы именно так относятся к людям. Было бы хорошо, если бы с людьми разговаривали на человеческом языке. Было бы хорошо, если бы провели референдум: все равно, после этого повели бы в желаемом ими направлении, но наше руководство не может разделить ответственность с народом. Путину тоже было бы что сказать с четкими формулировками. Это тоже политические игры.
— Какие у Вас ожидания на этот год в плане того, что программа наших действий с ЕС должна быть готова до февраля, и что уже имеем «дорожную карту» с ТС? Каким хотите видеть этот год?
— Хочу увидеть улучшение внутренних вопросов. Самой большой национальной катастрофой считаю эмиграцию. Это первое. Должно быть хоть какое-то решение внутренних проблем, должен быть консенсус. Разочарован нашей оппозицией. Всегда был за здоровую оппозицию. У нас нет оппозиции, а имеющаяся больше портит политические расчеты, чем помогает в них.
Первоочередным внешнеполитическим вопросом должна стать маневренность между Западом и Востоком, нужно уметь вести своевременную и рациональную политику, демократизировать дипломатию, уметь на пальцах объяснить людям, что хорошо, что плохо, т.к. люди нуждаются в этом.
