Собеседник «Первого Информационного» заместитель начальника Генерального штаба, генерал-лейтенант Айказ Багманян.
— Господин Багманян, наша армия отмечает 22-летие. Есть что-либо, о чем сожалеете за годы становления армянской армии?
— 22 и более лет нахожусь в армянской армии и не сожалею ни о чем. Всегда есть к чему стремиться в армии, много дел, но видимо мало времени прошло, ведь мы хотим большего.
— Что нужно сделать, чтоб достичь этого большего, и говоря о большем, что вы имеете в виду?
— Когда после 94-го года, то есть, после войны, начали заниматься формированием армии, в то время, кончено же проблем и задач было пруд пруди, начиная от бытовых условий, одежды солдат, питания, и заканчивая тысячами другими проблемами. Однако, сегодня все эти проблемы в армянской армии решены, сегодня тыловое обеспечение в наших вооруженных силах в хорошем состоянии. В течение этого времени наша боеспособность возросла. Если сейчас бросить взгляд назад, в прошлое, то заметим, что с 94-ого по 96-ые годы каждый год у нас было 190-250 жертв. Итоги 2013-ого года мы подвели со значительным прогрессом в плане военной дисциплины, а так же в плане количества жертв. Конечно же, хотелось бы, чтоб их вообще не было, но по воле обстоятельств жертвы продолжаются. На том же самом месте, где находятся солдаты, могут быть и командиры, и офицеры, генералы, поскольку мы минимум две недели в месяц находимся именно на боевых позициях. А убийства, самоубийства солдат нас серьезно беспокоят, и потому министр обороны объявил в этом году борьбу против уличной дедовщины. Мы, вместе с обществом, должны постараться вместе бороться с этими явлениями – от одной простейшей ситуации разгорается такой спор, что приводит либо к самоубийству, либо к убийству.
— Господин Багманян, говорят, что в армии более всего не прощается ругательство, что и приводит к необратимым последствиям. Что за такое значение имеет ругательство в армии?
— В армии из-за ругательств были и убийства. Помню, как несколько лет назад, в Ванадзоре новобранец явился в войсковую часть, подошли двое односельчан солдат, поздоровались, побеседовали, при непонятных обстоятельствах один из солдат обругал новобранца матерными словами, и в результате последний вытащил оружие и убил его. А непосредственно в суде встал и сказал, что «тот меня обматерил, а я – отомстил». Неужели за это можно было отбирать жизнь? Не думаю, что в школе, или в окружении они не говорили друг с другом подобными ругательствами, но почему-то, так проявляется только в армии. Может, потому что пытаются самоутвердиться. Сегодняшние преступления совершаются вовсе не по причине матерных ругательств.
— А что показывает статистика, что именно является основной причиной преступлений?
— В этом году основной причиной смертей были межличностные отношения. Один знает другого, знают, чем именно занимались в гражданской жизни, а теперь в армии узнают друг друга, в присутствии нескольких людей упоминают соратника, ему это неприятно, и он не в состоянии простить обиду. Мы должны сделать все, чтоб бороться с этим.
— Многие считают, что сегодня уже не того духа, который был проявлен в арцахской освободительной борьбе.
— Однозначно, что это не так. Быть может, есть люди, которые обижены, в прошлом были чиновниками, а теперь не могут работать – вот они могут так говорить. Но сегодня в наших Вооруженных силах нет нехватки, и яркий пример тому – Армен Ованнисян. Но не только он был таким. Те ребята, которых мы сегодня наградили, каждый из них мог оказаться на его месте. Все эти солдаты были готовы умереть. На той боевой позиции все солдаты имели возможность отступить, но никто этого не сделал. Разве это не дух?
— Следующая серьезная проблема состоит в избирательной службе, дети чиновников, олигархов не служат.
— В этом году мы добились того, что исключили взяточничество, особенно в процессе призыва, поскольку знаем, о каких числах идет речь, что все готовы заплатить, и знаем, где находятся дети этих олигархов. Оба моих сына служили, один в Кельбаджаре, другой – в Военной полиции. Один из них юрист, другой – экономист. Дети моей сестры и брата сегодня служат. То же самое сейчас во время призыва, сходите в сборные пункты, посмотрите: куда бы не попали новобранцы по ходу жеребьевки – они с удовольствием следуют туда. По принципу справедливости этот призыв будет продуктивным, и это положительно повлияет на солдат.
Когда на улице общаюсь с молодежью, замечаю, что для мужчин оскорбительно быть не служившим, или служить в тылу. Мы, в конце концов общаемся с нашими гражданами, и в беседе друг с другом молодые люди спрашивают — «а где ты служил», и если ответ – в Ереване, то это нормально. Но тот, кто служил на линии фронта, гордится собой.
— С другой стороны, родители пытаются огородить сыновей от службы, учитывая имеющие место явления в армии, унижения солдат…Что должна сделать армия, чтоб преодолеть это отношение?
— Думаю, этого нельзя сказать поголовно обо всех. Если где-либо унизили солдата, и он пошел на самоубийство, нельзя обобщать, и говорить, что подобная картина во всей армии. Такого нет, всего лишь нужно учитывать, что данные обстоятельства произошли в каком-то конкретном звене, и именно там была допущена ошибка. Конечно же, есть и наша вина, начиная с комбата. Он лучше знает, что именно происходит в его части, он лучше знает ребят, чем остальное командование. Это может быть и виной самого человека. Для примера, помните, приезжал служить один парень из Америки, и бахвалились, что их сын вернулся служить? Так вот, он расстрелял 9 человек в части, и он хуже, чем турок. Сегодня даже турки не могут численным превосходством проникнуть в часть и расстрелять 7-8 человек. А он пошел на такое, якобы из-за того, что его унизили. Ладно, если его унизил Айказ Багманян, пусть он застрелил бы только меня, а зачем было убивать остальных? Потому и нельзя сказать, что это распространенная картина во всей армии.
1000 мужчин вместе просыпаются, едят, проводят вместе 24 часа, и разные разговоры неизбежны. Кроме того, если садятся 4 мужчины, то попробуйте послушать, о чем они говорят: один из них попробует стать лидером. Это естественно. То же самое происходит в школе, институте, на улице…
— Это вопрос менталитета?
— Это черта характера армянского мужчины, и это не плохо, если в молодом человеке есть лидерство. Просто этим следует правильно распоряжаться.
— Есть мнение, что мы так и не сумели решить вопрос вернувшихся с войны людей. Немногие из них устроились, остальные остались без внимания.
— Почему же немногие обустроились? Сегодня в армии есть множество офицеров, которые прошли через войну, сегодня и в гражданской жизни, на серьезных постах есть ветераны войны. А те, кто не желает служить, либо работать, вне зависимости от того, что я очень помогаю нашим бойцам, предлагая работу с рабочим графиком службы 15 дней, и еще 15 – свободны, с зарплатой от 100 -120 тыс. драмов, часто получаю отказ. Но ведь если сегодня у них нет и этих денег, то почему нет? однако, они отказываются, не желая снова служить. Общество состоит из разных слоев – есть богатые, олигархи, но ведь не всякий может стать богачом, или хорошо учиться в школе, а обществу нужны и рабочие, и водители, и механики, и т.д.
— Ветераны войны провели несколько митингов, передали свой протест, выражая возмущения безразличием со стороны властей.
— Если помните, они поднимали вопрос пенсии, а те, кто поднимал вопрос работы, в жизни не воевали, и не работали, и даже не в состоянии нормально работать, занимаются только тем, что собирают деньги отовсюду. Они все желают стать командирами, генералами, не имея соответствующих навыков. У них не было таких навыков и во время войны, иначе стали бы командующими уже в то время.
