Собеседник Первого Информационного – Седа Сафарян, член Группы по сбору фактов трагических событий 1-го марта 2008 года.
— Г-жа Сафарян, 6 лет прошло с событий 1-го марта 2008 года. Как Вы думаете, был ли сделан шаг вперед в течение этих лет в направлении раскрытия тех событий, после завершения работы Группы по сбору фактов?
— Мы не регистрируем шаг вперед, наоборот – есть регресс. Я думаю, что государственное сопротивление в вопросе раскрытия 1-го Марта привело к тому, что как символ потери веры и безразличия в вопросе раскрытия 1-го Марта, он был очень болезненно воспринят народом.
Вопрос в том, что даже в случае общения с потерпевшими видишь, что человек, потерявший сына, активно пытается участвовать в процессе раскрытия, и понять, кто же убил его сына. Людям не надо многого, но оказалось, что наши государственные чины считают, что это много, и сегодня у нас почти ничего нет в связи с 10 жертвами, у нас нет конкретного обвиняемого по конкретному преступлению. И если посмотреть на это с глобальной точки зрения, то за 6 лет не изменилось ничего, из того, что было зарегистрировано в 2008 году. Все то, о чем мы говорили с самого начала- неадекватное государственное вмешательство, использование определенных сил госаппарата, несоразмерность утренних действий 1-ого марта, и неправовой процесс, почти ничего из всего этого не изменилось. Столько же и есть сегодня, нет ничего более того.
— Армянский национальный конгресс уже второй раз инициирует создание комиссии по расследованию событий 1-го марта. Как Вы думаете, даже в случае его создания, даст ли это какой-то результат?
— Думаю, что именно утром 1-го марта и на следующий день это преступление должно было быть раскрыто. Когда непосредственно после этого было введено чрезвычайное положение, и многие покинули Армению от страха, именно по причине этого страха свидетели воздержались от посещения Особого следственного отдела, а те, кто сходили, вернулись разочарованными, и советуя остальным, что ходить не стоит, потому что там не раскрывается истина. В условиях отсутствия этого желания, когда правомочные органы не сделали ничего, я думаю, что полномочия комиссии не настолько широки, насколько полномочия ведущего дело органа. Даже если принять, что Группе по сбору фактов были даны широкие полномочия, и можно было опубликовать какие-то факты, скажем, получить у них сведения, связанные с чиновниками, то комиссии не могут иметь ту же роль, что и конкретный орган предварительного следствия.
Сегодня я думаю, что эту функцию должен осуществлять тот орган, который правомочен делать это согласно закону и конституции.
Быть может в 2008-2009-ом годах и была какая-то необходимость в создании комиссий, скажем, та же Группа по сбору фактов, однако, после того, как убеждаешься, что препятствий в работе Группы очень много, то оказываешься в ситуации, в которой сомневаешься возможному результату создания новой комиссии и ее работы.
Хорошо, что не стоим на месте, пытаемся добавить хоть что-то, но, видимо, не с помощью комиссий. Следует подумать о гарантировании гибкого и результативного расследования, что сегодня считаю весьма затруднительным.
— Г-жа Сафарян, в четвертом докладе Группы по сбору фактов были опубликованы данные о ряде олигархов, в том числе и лидере ППА Гагике Царукяне, в частности о предоставлении с их стороны телохранителей и формы. Чем можно объяснить сегодняшнюю активность этой партии, и поддержку в вопросе создания расследующей комиссии?
— Проблема в том, что мы не успели углубиться в этот вопрос. Однажды мы пошли на склад вещественных доказательств, но нам не разрешили войти, и проверить журналы. А тот документ, та основа, которая свидетельствует о замеченном вами факте, так и осталась неразъясненной.
Даже если ППА считает, что в нашем докладе необходимо что-то уточнить, и это касается чести их партии, то пусть создают свою комиссию по данному вопросу, и изучат вопрос подозрений по поводу своих же телохранителей. Больше доказательств нам не удалось собрать, поскольку было очень много препятствий, и мы не смогли обеспечить прогресс в этом деле, или уточнить данное обстоятельство.
— В любом случае, Вы предоставили доказательства, а эта партия не то, чтобы опровергает их, но и об этом ничего не упоминает в эти дни. Молчат и они, и даже Армянский Национальный конгресс, только «Наследие» указывает на ответственных событий 1-го Марта.
— Я приветствую, если им удалось объединиться, поскольку той же Группе по сбору фактов этого не удалось. Тогда все партии делегировали своих представителей в Группу, исходя из своих интересов, и наши функции становились уже не теми, которые были поставлены перед нами. Работать так было очень сложно.
Меня очень удивило, что в этом вопросе достигнуто единство. Такое единство может быть достигнуто и в обратном направлении – все хотят оправдаться. С этой точки зрения может быть создана обратная комиссия, которая напишет доклад наоборот, где будет написано, что «нас в этом деле нет». Может быть, поэтому они выражают единое мнение?
Я не могу сказать, чем именно обусловлено единое мнение о создании комиссии спустя 6 лет. Они были в таких же комиссиях, и что сделали? Хотя бы один член комиссии, во время создания этих докладов, хоть раз протестовал против этих докладов? А значит, хотя бы этим подтверждали, что содержание этих докладов – правда хотя бы на 80? С этой точки зрения не могу ничего сказать, что именно их настраивает на создание комиссии.
— После стольких лет, если будет возможность снова создать Группу по сбору фактов, возможно ли продолжить работу с того места, где Вы остановились? Например, известно, что обстоятельства смерти Тиграна Абгаряна почти полностью раскрыты.
— Работа получилась немного разрозненной, не получилось группирования, в вопросе упорядочивания работы мы не смогли прийти к единому мнению. И когда у нас на руках были материалы, которые так и остались лежать в углу, по их поводу мы вообще не успели сформировать ни мнений, ни предположений, и они так и остались просто материалами. Не знаю, можем ли мы начать заново, или нет, но весь вопрос в том, что мы даже не знаем, где находятся собранные нами факты. Я и Андраник Кочарян послали заявление в комиссию и попросили, чтобы нас уведомили о месте нахождения этих материалов. Насколько помню, мы получили коротенькую записку о том, что материалы находятся в особом следственном отделе, и были переданы прокуратуре, но я не видела никакого продолжения в этом деле. Потому и не могу сказать, можем ли мы продолжить работу с прерванного места, или нет.
