Ни у кого не вызывало сомнений, что результаты референдума в Крыму будут в пользу присоединения к России, к тому же с подавляющим, огромным перевесом. Именно это и произошло. На сегодняшний день вопрос в том, что будет дальше. Речь идет не о Крыме, а об отношениях Запад-Россия.
Здесь, конечно, главный вопрос в том, что попытается сделать Россия в восточных регионах Украины, где проживает большое количество русского и русскоязычного населения. Существуют оценки и мнения, что Запад позволил России взять Крым, чтобы удержать восточные регионы. Здесь все очень относительно. То есть, если есть мнение, что произошел своеобразный бартер, то это, наверно, заблуждение. Никто пускай не сомневается, что Россия впоследствии попытается отобрать также восточные регионы.
Вопрос Крыма в этом смысле можно считать закрытым. На сегодня проблемой являются восточные регионы. Здесь, безусловно, возможностей у России мало, в первую очередь потому, что соотношение населения совершенно не похоже на крымское. Здесь, как минимум, равное соотношение русских и украинцев, если не сказать, что украинцев больше. Следовательно, по части восточных регионов у России есть необходимость в иных подходах. А других подходов у России нет. Ее подходом является сила и количество. У запада, быть может, есть надежда на то, что нехватка сил и количества не позволит России отобрать восточные регионы традиционными методами, как она отобрала Крым.
Это будет большим заблуждением, так как Москва, немного переварив Крым, без сомнения, найдет причину для применения силы также в восточных регионах – для этого нужно всего лишь время. И здесь возникает вопрос – готов ли Запад помочь Украине в случае необходимости сохранения этих регионов силой?
Вообще, одним из основных вопросов крымского кризиса является именно этот вопрос, который, по сути, относится не к самому кризису, а к геополитическим реалиям и новым мировым устоям вообще: готов ли Запад противостоять российским военным авантюрам адекватно, то есть, противопоставляя силе силу?
Многие посчитают это Третьей мировой, однако, без рассмотрения этого вопроса мы становимся перед действительностью, когда Россия может с помощью грубой силы притеснять постсоветские страны, хоть и ценой определенных санкций. С этой позиции все мы убедились, что надеяться на адекватность Путина будет просто заблуждением. Однако, во время крымского кризиса мы не получили ответ на самый главный вопрос – где границы возможностей Путина? Ясно, что прекратить это может лишь Запад. Однако в Крыму ответ на этот главный вопрос так и не прозвучал. Санкции, угрозы об исключении из «Большой Восьмерки», о дорогой цене, являются ничем по сравнению с конкретными фактами, конкретной действительностью.
После распада СССР актуальность этого вопроса назревала с каждым годом. На первом этапе он назревал в виде, так называемых, внутренних конфликтов. То есть, в постсоветских странах происходил откат от демократизации систем власти – после предварительной волны демократии произошло присвоение и институционализация власти силой, а Запад принимал эти факты к сведению. В результате, на уровне внутренних обществ, этот конфликт назрел до такой степени, что для конфликта внутреннего пространства оказалось недостаточно, и настало время его импортировать. Первым удобным случаем оказалась Украина, исходя также из важности этой территории. И уже сейчас Запад, как передовая единица геополитики и безопасности, не сможет, как раньше, просто принимать происходящее к сведению, он должен ответить на вопрос, назревавший в течение более 20 лет.
