Собеседник Первого Информационного – глава Ширакской епархии, епископ Микаел Аджапахян.
— Преподобный, обобщим то, что произошло вчера в Гюмри. Вы пытались усмирить эту ярость, но произошел взрыв. Возможно, нужно было руководствоваться на уровне мэра, первых лиц, чтобы этого не произошло?
— Мэр, к сожалению, отсутствовал, и пришел в последний момент, не нужно о нем ничего говорить. Мы попытались усмирить эту ярость, любую ярость можно сдержать, иногда это можно сделать с помощью пулеметов, а иногда и без них. Любую ярость можно усмирить, но так, чтобы не было жертв. Хотя у нас было 14 раненых, но хотя бы хорошо, что не было погибших.
— Много говорится о том, что если бы светские или духовные лидеры поддержали семью, возможно, не было бы этой ситуации.
— Родственники не участвовали во всем этом, авторами являются не родственники, они в трауре, не они авторы акций. В течение всего времени родственники находились в церкви. Если захотите, то увидите, кто является инициатором.
— То есть, были провокаторы?
— Не провокаторы, а авантюристы. Провокатор означает выполняющий специальное задание. Я не говорю, что они выполняли спецзадание, просто это авантюристы, которые любят такие приключения. Как говорится, что нужно волку? — темная ночь. Что нужно авантюристу? –начать свои митинги с тем же сломанным мегафоном.
— Гюмрийцы всегда видели защитника в 102-ой военной базе, сейчас получается прямо противоположное?
— Здесь вопрос не в защитниках, гюмрийцы всегда были людьми, любящими военных, и мы надеемся, такими и останемся, если Россия проявит правильный подход.
— Говоря о правильном подходе, имеете в виду передачу всего процесса нам?
— Не весь процесс, а этого подонка передать правоохранительным органам.
— Фактически, не русские защищают нас от турок, а мы должны защититься от русских?
— Не весь русский народ, или российская армия. Но если через каждые 16 лет в российской армии появляется такой подонок, это уже опасно. Мы не заложники подобных возможных эксцессов. Значит, и Армения, и Россия должны что-то предпринять, чтобы народ Гюмри мог спать спокойно, и быть уверенным, что солдат их защищает, а не уничтожает целую семью государственным оружием. Государство здесь несет ответственность. Я уже говорил, что это не простой гражданин, который совершил убийство, таких граждан много в любой нации, но это солдат, которому государство доверило оружие и боеприпасы, который это оружие направил на мирных спящих жителей, женщин и детей.
Чрезвычайность этого случая требует чрезвычайного решения. Сегодня трудно сказать, что Конституция России не позволяет передать этого подонка нам. Передайте, и дело с концом, спасите свое лицо, спасите свою репутацию, обеспечьте свою безопасность, вместо того, чтобы спасти свое отношение к Конституции. Больше не сможете выйти в город, если и не нанесут никакой пощечины, то плюнут в сторону невинных солдат, которые ни в чем не виноваты. Это должна понимать российская сторона, а наша сторона должна дать понять. Народ не требует многого, говорит передайте правоохранительным органам, на какую конституцию сейчас указывают?
Армянский народ, который в течение всех этих лет содержал и заботился об этих солдатах, давал сигареты, хлеб и воду, всячески проявлял добросердечность и благосклонность, руководствовался Конституцией? Конституция обязала нас проявлять доброжелательность к российским солдатам? А какое право имеет РФ проявлять такое отношение к нашему народу, из-за одного подонка ставить под угрозу все, по причине того, что Конституция РФ не позволяет передать преступника. Это больше не солдат, это преступник и убийца. Для меня было бы удивительно, если бы российская не поняла и дала отрицательный ответ. Это приведет к непредсказуемым последствиям.
— Стало ясно, что отец Пермякова является пастырем протестантской церкви, и оба его сына осуждены. Как это может быть связано с произошедшим?
-Т о, что он сектант, это точно, но то, что это отец человека с такой фамилией, не подтверждено окончательно. Мы не хотим говорить об этом, чтобы потом не говорили, что армянская церковь, преподобный делает призывы к религиозной нетерпимости, или поощряет определенные акции против сектантов. Мы с самого начала знали об этом, никто еще не знал, а я знал об этом человеке, но до сих пор ничего не говорил, потому что здесь уже не важно, представителем какой секты является он, преступление уже совершено.
— Также звучит мнение, что гюмрийцы всегда получали такие удары от российской базы, говорят, что эти военнослужащие всегда пьяные, ходят по рынку с оружием на плечах, и так далее, а в этом случае чаша терпения уже наполнилась.
— Гюмрийцы — люди с широким кругозором, и вообще, к остальным явлениям относились, как в солдатским шалостям. Скажем, гюмрийцы закрывали глаза на то, что они пьяными прогуливались по городу, сбегали из военной части, думая, что парни отрезаны от дома, от родных, находятся на чужбине, поэтому относились к ним мягко. Всегда относились к ним толерантно, по-отцовски, по-матерински. Сейчас произошло то, что больше так не могут относиться, если российская военная база не примет правильное решение. Если российская военная база готова в течение всей своей деятельности закрываться на военной базе, как эти несколько дней, и не показывать носа из соображений безопасности, думая, что может подвергнуться мести, значит, пускай не показывает. И пускай никто из российских и наших властей не придет и не скажет, преподобный, успокой людей. Я не могу вечно успокаивать людей. У людей есть требование, которое нужно логичным образом выполнить.
— А какие настроения в обществе, возможны ли сегодня акции, и будете ли Вы возглавлять эти акции?
— На данный момент, наверно, нет, потому что я считаю, что наши поняли и признали, что в данный момент можно и нужно ждать, пока будут заявления на уровне прокуратуры, и будет получен ответ от России относительно того, передадут, или нет. Будем надеяться, и молиться, чтобы в российской стороне победило не черствое следование уставу, а разум. И у нас будут говорить не по «уставу», а по разуму. Как любой закон, так и любая конституция имеет свои исключения. И если это исключение может спасти нас от многих опасностей, значит, нужно сделать это исключение, а не подвергать опасности вопрос существования целой военной базы и армяно-российскую дружбу, чтобы соблюдать букву закона.
— То есть, если Россия не передаст нашим правоохранительным органам, даже с нарушением Конституции, то означает, что это будет иметь очень плохие последствия, вплоть до то того, что будет вбит клин в армяно-российские отношения?
— По крайней мере, в Гюмри так будет, и волнения снова будут. И если ничего не сделают российским солдатам, то плюнут на них, и не позволят выйти из военной базы. Не позволят входить в магазины, а если осмелятся подойти к кому-либо, чтобы купить воду или хлеб, то получат пощечину. Если российская военная база готова к этому ради Конституции, значит пускай пойдет на это.
Это нестандартное убийство, беспрецедентное, не помещающееся в голове. И поведение российской стороны по поводу этого преступления тоже должно быть нестандартным. Это вполне ясно для меня, но я думаю, что для людей, находящихся на правовой плоскости, не вполне понятно.
— Российская база только вчера распространила заявление, посол вчера говорил о произошедшем убийстве. Они решили сделать заявления под нашим общественным давлением?
— Конечно, эти соболезнования были под общественным давлением. Если они пойдут по пути шантажа, сказав, что мы защищаем вас от турок, возьмем и уйдем, значит, к шантажисту нужно проявить должное отношение со стороны нашего государства. Мы уже на протяжении 200 лет слышим это: если не будете вести себя хорошо, уйдем, турки вас уничтожат. Но сколько можно жить под таким шантажом?
