Сегодня исполняется 17-ая годовщина террористического акта 27-го Октября. 27 октября 1999 года Наири Унанян и члены его террористической группы в зале заседаний парламента расстреляли премьер-министра, спикера Национального Собрания, вице-спикера, депутатов и министра. Восемь человек стали жертвами этой трагедии. О том, чем именно стало это для государства, для общества, каким это оказалось ударом как в политическом, так и психологическом смысле, об этом говорить сегодня, пожалуй, излишне, так как об этом говорилось очень много, и нехватки в оценках этой трагедии, этого преступления, не ощущается.
Но нехватка чего-то, тем н менее, есть и сегодня, и речь идет не только о выявлении организаторов – кто именно стоял за спинами пяти террористов, кто их подвиг на такое преступление, кто заказал подобный теракт. Может быть однажды годы спустя и станут известны подробности именно по этой части. Но в настоящее время не стоит питать иллюзий, что в ближайшее время организаторы 27 Октября могут быть выявлены. И слова о нехватке касаются вовсе не этого.
По делу 27 Октября ощущается нехватка чего-то, что вовсе не выше наших сил – как общества и государства. Это вопрос политической ответственности. Как это не странно, тем не менее, оплакивающее гибель восьми чиновников общество, десятки тысяч представителей которого вышли на улицу в последний раз с ними проститься, так и не поставило вопроса о политической ответственности за преступление, унесшее жизни восьми человек. И проблема здесь вовсе не в соучастии. Не стоит сейчас лишний раз делать утверждения, не имея фактических оснований, тем более, что эти утверждения делались, делаются, и, пожалуй, еще будут делаться.
Речь здесь идет о политической ответственности тогдашних властей, потому что в стране произошло действительно настолько масштабное, дерзкое и циничное преступление, исполнители которого, казалось бы, на своем пути не встретили никаких затруднений. Если правовая ответственность требует серьезной профессиональной работы, насколько бы некоторые не считали бы это делом «на уровне участкового», то политическая ответственность всего лишь требует общественно-политической воли, принципиальности и последовательности.
Всего этого, к сожалению, не произошло после преступления, и общество не попыталось поставить вопрос политической ответственности. И даже политическая арена в целом не пошла на такой шаг. Дело не пошло дальше всего лишь заявлений и эпизодов из пресс-конференций и интервью, а часть их участников у вовсе встали на сторону тогдашних властей, которым до этого предъявляли политические требования. Проблема здесь вовсе не в том, кто и как относился с убитым чиновникам. Проблема в том, что государство подверглось теракту, что означает, что общество в таком случае должно уже себя считать «подбитой мишенью».
Но мы и здесь, по сути, приходим к весьма тревожному выводу. Когда «подбито» государство, общество не считает задетым и себя, потому что психологически не отождествляет себя с государством. Это, пожалуй, одна из важнейших проблем Армении за все 25 лет независимости, ее «ахиллесова пята». Общество чисто по-человечески скорбит, сожалеет, печалится, жалеет – абсолютно искренне, однако с той же искренностью думает или подсознательно понимает, что все это в действительности к нему не имеет никакого отношения. И здесь вопрос не в общественном сознании, а в той среде, в которой было заложено и в которой формировалось это сознание. И на этом примере мы видим, какие опасные проявления может иметь подобная действительность. И это, пожалуй, и должно стать одним из важнейших уроков 27 Октября.
