Собеседник «Первого Информационного» — лидер Национального союза самоопределения Паруйр Айрикян.
— Господин Айрикян, как вы оцениваете начатое по делу 1 марта судебное разбирательство и общественную заинтересованность в этом плане? Как на данном этапе должны позиционировать себя политические силы?
– Не думаю, что у политических сил есть проблема с позицией. Единственной проблемой, которую могут иметь здоровые политические силы, является осуществление реального правосудия. Правосудия избегают только те, у кого есть проблемы. С этой точки зрения, политическим силам нечего делать. Другое дело, что в принципе, с точки зрения прав человека, содержание Роберта Кочаряна и вообще кого-либо под предварительным арестом я считаю грубым нарушением прав человека, если этот человек не давал повода для этого.
Вообще, я бы не очень хотел говорить на эту тему, поскольку мои отношения с Робертом Кочаряном были очень плохими, я даже в свое время написал ему письмо, и вряд ли смогу говорить очень нейтрально. Сделка «имущество в обмен на долг» была предательской, не говоря уже о том, что человек, достигший преимущества во втором туре при моей поддержке, с величайшей непристойностью счел своим долгом закрыть все легальные офисы Национального союза самоопределения.
Не так, что я потерял свою беспристрастность, и тогда критиковал, но сейчас, когда он судится, мои критические слова не будут правильными.
— В любом случае, считаете ли вы, что есть общественное требование для полноценного раскрытия этого дела?
— Правосудие само дает обществу направление, образовывает. Если было общественное требование Нюрнбергского процесса, по каким-то причинам это должно было быть проигнорировано? Если есть общественное требование, значит общество здоровое.
Что касается 1 марта, то это было одним из наихудших проявлений в судьбе нашего народа. Так что, в интересах всех нас добиться правосудия.
— Председатель НС инициирует проведение в парламенте слушаний, связанных с переходным правосудием, как вы относитесь к этой инициативе?
– Не спешу что-либо сказать, но я позвонил, он не позвонил обратно, или позвонил, я не заметил. Вообще, я принципиально против так называемого «переходного правосудия». Что прошло, чтобы было осуществлено переходное правосудие? Правосудие — это правосудие, и все. Так можно дойти до «тройки», хотя, как видим, все большевистские термины ему близки — саботаж, контрреволюция… Осталось еще восстановить «тройку», например, ВЧК.